Священник у иудеев как называется. Библейский словарь нюстрема, священник - читать, скачать

Тема сегодняшнего выпуска: История иудейских священников

Данный материал будет полезен для изучения атмосферы, в какой действовал Христос, а также для темы Рождества Христова.

Цитирую из статьи "Первосвященника ругаешь?"
--------------------

При передаче закона на горе Синай Моисей был единственным посредником между Богом и народом Израиля. Но, по повелению Бога, он передал священническую власть своему брату Аарону и его сыновьям, в то время как для более низкого служения был избран род Левия (левиты). Особое посвящение удаляло священников из светского окружения и делало их полномочными для священнического служения. Из массы священников Аарон был выделен помазанием святым елеем, поэтому он (а затем один из его потомков) считался «помазанником» или «первым» (высшим) священником.

С течением времени разница между ним и остальными священниками становилась все больше и больше. Первосвященник сосредотачивал в себе полноту духовной власти. Он надевал на обычные священнические одежды понтификальные одеяния и митру с золотой диадемой и надписью «Святый Господу», а строгие предписания охраняли его культовую чистоту. Так, он не смел прикасаться к трупу, не смел выражать внешне никаких признаков траура, даже если умирали его родители. Поскольку должность первосвященника была наследственной, то особо заботились о его бракосочетании, о чистом, ничем не запятнанном происхождении его потомства.

Только первосвященник имел право быть посредником между Богом и народом и приносить искупительную жертву в День примирения (в то время как при всех других жертвоприношениях он мог быть замещен другим священником). Во избежание какой бы то ни было нечистоты, он был обязан перед праздником подвергнуться семидневному очищению. Для этого он получал на всю неделю рабочую комнату в храме, в которой должен был и ночевать. В ночь перед Днем примирения он обязан был бодрствовать; в это время он читал Священное Писание, или, если не был сведущ в нем, ему читали его. Это был единственный смертный, который в этот единственный день в году имел право вступать в Святая Святых. Одетый лишь в простые священнические одежды, он возжигал здесь курения и выливал жертвенную кровь, чтобы отпустились грехи священникам, народу и святилищу. Малейшее нарушение формы могло повлечь за собой наказание Божие, поэтому он должен был пребывать в молитве лишь короткое время, тогда как народ ждал его возвращения со страхом и нетерпением. Вечером того же дня торжественная процессия провожала его домой.

После утраты иудеями национальной самостоятельности и возвращения из Вавилонского плена должность первосвященника приобрела политическое значение. Он был обязан теперь защищать интересы общины от чужеземных властителей. К тому же между отдельными священническими семьями возникали раздоры, поскольку в суматохе пленения и изгнания вопрос о священническом происхождении и отдельные права не всегда можно было выяснить достаточно точно.

Это дает сирийским царям желательный для них повод к вмешательству. Их пособником в этом становится предстоятель храма. По его навету законный первосвященник Ония, набожный и справедливый человек, был смещен царем Антиохом IV Епифаном. Первосвященническое место, уплатив за него крупную сумму, занимает Оний Йошуа. Он, следуя эллинистическому духу времени, принимает, как мы уже знаем, греческое имя Язон и не стыдится пересылать царю деньги для совершения языческой жертвы. Но в конце концов его все-таки свергают.

Некий Менелай, брат предстоятеля храма, предлагает за должность первосвященника еще большую сумму и получает эту должность. Священное Писание дает ему во Второй книге Маккавеев следующую характеристику:
«Он возвратился, не принеся с собою ничего достойного первосвященства, а только гнев жестокого тирана и ярость дикого зверя» (2 Мак.4,25). Законного первосвященника Онию, который еще был жив, он предает смерти. После захвата Иерусалима, когда то и дело вспыхивают восстания против сирийцев, Менелай идет на соглашение с ними и даже разрешает сооружение алтаря Зевса в храме. Но после победы Маккавеев изменник становится в тягость своим бывшим друзьям: его бросают в башню с тлеющим пеплом, и он задыхается (род казни, применяемый персами).

Его место вновь заступает законный представитель первосвященнической семьи; он тоже сгладил свое еврейское имя Елиаким и назвался Алкимом. В соответствии со своими эллинистическими склонностями, он хочет убрать стену между внутренним двором храма и двором язычников. Тогда с ним случается апоплексический удар, и он умирает. После его смерти должность остается вакантной.

Только по прошествии семи лет первосвященником в Иерусалиме опять становится представитель семьи Маккавеев-Ионафан. По иронии судьбы, еврей, борец за национальную свободу, принимает должность первосвященника из рук эллинистического деспота. Но он ведет дело не в религиозных интересах, которым должно было послужить Маккавейское восстание, а в политических. И эта его политическая энергия становится для него роковой: для самих иноземных властелинов он кажется слишком могущественным, и поэтому его бросают в темницу.

При этом нельзя не признать, что такой поворот событий был выгоден еще одному претенденту на перво-священническое место - Симону, так как все кандидаты на эту должность, рассматриваемые им как конкуренты и способные оспорить его власть, были устранены. Итак, Симон называет себя «великим первосвященником, полководцем и вождем иудеев», приказывает чеканить свои монеты и с первого года своего правления начинает новое летосчисление. Однако в конце концов и он был низложен, пав жертвой собственного шурина. Вместе со своими родственниками он был приглашен на праздничный пир, и когда все перепились, их перерезали. Только один сын Симона избежал кровавой бани; он принимает на себя должность первосвященника и называет себя Иоанном Гирканом I.

Время его правления (135-104 гг. до Р.Х.) в общем рассматривается как счастливый период. После его смерти власть переходит к его старшему сыну Аристовулу I. Он первый принимает титул царя, но не осмеливается еще обозначить себя царем на монетах; на них написано: «Первосвященник Иуда (таково его еврейское имя) и община иудеев». Он правит всего год, но этого времени ему достаточно, чтобы убить мать и младшего брата, а трех других братьев бросить в тюрьму. После его смерти эти трое были освобождены его женою Саломией Александрой; один из них-Александр Яннай, страшный пьяница, становится первосвященником и царем. Он женится на своей золовке, велит убить одного из братьев, который мог составить ему конкуренцию, и, чтобы обезопасить свое правление, устанавливает беспрецедентный террор. О том, как он расправился с фарисеями, мы уже знаем. После смерти Александра Янная между его сыновьями, Гирканом II и Аристовулом II, вспыхивает борьба за власть, в которую вмешиваются римляне. Аристовул попадает в плен, его ведут напоказ в Рим в триумфальном шествии римского полководца Помпея и, наконец, отравляют.

У Гиркана царский титул отнимают, и сфера его деятельности ограничивается только культом. Когда он попадает в руки враждебных Риму парфян, они сажают на престол первосвященника его племянника Маттафию, сына Аристовула II. Он называет себя Антигоном, приказывает выдать своего дядю, набрасывается на него и откусывает ему оба уха, чтобы этим сделать его непригодным для священнической должности (Лев.21,18) и исключить его таким образом как конкурента.

А между тем, на первый план выходит другой человек, воспользовавшийся смутным временем; это был Ирод (Великий). Он решительно становится на сторону римлян, приобретает благосклонность императоров Антония и Октавиана, становится царем Иудеи и путем завоеваний расширяет свое царство.
После падения Иерусалима Антигон попадает в плен к римлянам, и по желанию Ирода его казнят. Ирод ставит первосвященником вавилонского еврея священнического рода Ананеля, а Гиркана, к тому времени перешагнувшего 70-летний рубеж своей жизни, устраняет с дороги.

Этим заканчивается политическое влияние первосвященника, его должность становится игрушкой в руках царя, который назначает и свергает кого хочет. Ирод не позволяет шутить с собой; это испытывает даже его зять. Так как Ирод не еврейского, а арабского происхождения, он пытается укрепить свою власть связью с домом прежних властителей-Хасмонеев. Он женится на Мариамме, племяннице первосвященника Гиркана II, которого, как мы уже знаем, он позднее под каким-то предлогом велит казнить.
Мать Мариаммы Александра интригует теперь против первосвященника Ананеля, поставленного Иродом; она хочет на его место посадить своего сына Аристовула III, который является законным наследником первосвященнического престола и, собственно говоря, даже трона!

Для достижения цели все средства для нее хороши. Сначала она пытается составить заговор против Ирода, рассчитывая на поддержку своей подруги - знаменитой египетской царицы Клеопатры. Эта женщина, прославившаяся красотой на весь мир, имела сначала связь с Юлием Цезарем, а после его смерти вышла замуж за Антония, одного из могущественнейших людей в Римской империи. Ирод, которому Александра себя предложила, чтобы связать его в политическом отношении, отказал ей в женитьбе и этим навлек на себя ее неудержимый гнев. Но поскольку Антоний был интимным другом Ирода, он и не думал жертвовать им.
Интрига провалилась.
Тогда Александра пытается провести ее в жизнь другим путем. Она расписывает перед Антонием прелести своего шестнадцатилетнего сына, ибо знает, что он испытывает слабость не только к красивым женщинам, но и к красивым юношам. План почти удается, однако Ирод, найдя предлог, отказывается послать своему другу Аристовула, получившего приглашение Антония. Ирод возводит Аристовула в первосвященники, связывает его таким образом с храмом и думает, как бы от него отделаться.

Через год к этому представляется случай. Одетый в первосвященнические одежды, прекрасный юноша при ликовании народа священнодействует во время праздника кущей. Овации толпы укрепляют Ирода в решении убрать с дороги ставшего опасным для него шурина. Некоторое время спустя оба принимают участие в праздничных торжествах в Иерихоне. Стоит жаркий полдень, Ирод уговаривает юношу немного освежиться в плавательном бассейне, находящемся в саду дворца. Так как первосвященнику неприлично показываться нагим, он ждет наступления вечера. Затем они с Иродом снимают одежды и оба прыгают в воду. Шутки ради они начинают окунать друг друга, но один из них проглатывает при этом слишком много воды и не всплывает больше на поверхность: это первосвященник. За великолепной поминальной трапезой Ирод публично льет горячие слезы.

Для управления общественной и религиозной жизнью со времени Ездры был учрежден особый верховный совет, состоящий из 120 членов и возглавляемый первосвященником. Этот совет получил впоследствии название Синедриона, и число его членов, сообразно с числом членов древнего совета старейшин, существовавшего при Моисее, было низведено до 70. Но к началу своего правления Ирод очистил и эту корпорацию, умертвив 45 наиболее уважаемых ее членов, и тем лишил Синедрион его прежнего значения. Все эти мероприятия Ирод смог провести без помех, отчасти даже при одобрении римских властителей - настоящих хозяев. Он всегда умел добиться благосклонности и дружбы тех, кто обладал властью в Риме. Юлий Цезарь, даровавший его отцу Антипатру права римского гражданина, поставил его наместником Галилеи. С Антонием он дружит с шестнадцати лет и обязан ему царской короной. Когда последний был разгромлен Октавианом-впоследствии императором Августом,- Ирод перешел на сторону победителя и приобрел его дружбу.

Одержимый жаждой власти, он не отступал ни перед каким насилием: он, как было уже сказано, велел обезглавить первосвященника Антигона, дядю своей второй жены, утопил своего шурина первосвященника Аристовула III, из ревности убил своего дядю Иосифа, задушил дядю своей жены первосвященника Гиркана II, казнил Мариамму, вторую из своих десяти жен, потом ее мать Александру, своего зятя Костобара, двух сыновей своих Александра и Аристовула (детей Мариаммы) и, наконец, за четыре дня до своей собственной смерти велел убить и своего первенца Антипатра, которого предназначал как наследника трона. Император Август комментировал эту весть возгласом: «По мне лучше быть свиньей, чем сыном Ирода!»,-ибо, как царь иудейский, Ирод не вкушал свинину. Тем не менее, после смерти Ирода Август подтвердил завещание покойного и разделил царство между тремя его сыновьями; сам же Август получил за это серебряную посуду и 1000 талантов.

Всего лишь после двухлетнего правления Архелай, один из сыновей Ирода, был свергнут императором Августом, и подчиненная ему область, включавшая Иудею, Самарию и Идумею, была отдана в управление римскому прокуратору. Но поскольку Римская империя традиционно с уважением относилась к обычаям и законам подчиненных областей, Синедрион вскоре снова приобрел значение высшего судебного и законодательного собрания.

Верховный совет имел в своем распоряжении специальную полицию, мог налагать денежные штрафы и выносить смертные приговоры (впрочем, для того, чтобы привести смертный приговор в исполнение, требовалось, по-видимому, участие римских властей). И хотя кандидат на место первосвященника утверждался римским прокуратором, иудеи добились того, что не Иерусалим, а Кесария Приморская стала резиденцией римского наместника.
Благодаря этому первосвященник опять стал первым человеком в Иерусалиме. В Синедрионе он увидел опасную для себя оппозицию-фарисеев. Однако эта влиятельная группа Верховного совета раскололась: с одной стороны, здесь были представлены крайне враждебные Риму последователи книжника Шаммая, сторонника жесткого законодательного установления (20 г. до Р.Х.), а с другой стороны-отвергавшие всякий радикализм последователи гуманных идей раввина Гиллеля (примерно в то же время).
Так как должность первосвященника была пожизненной, то смещенные с нее бывшие первосвященники также составляли достаточно сильную оппозицию.

Прежде всего большое влияние имела семья первосвященника Анны: все пять его сыновей и зять были первосвященниками. Из них наиболее дружественную по отношению к Риму политику проводил реально оценивавший соотношение сил Иосиф Каиафа.

Пока народ верует в себя, у него есть свой бог. «Естественные» боги язычников были помощниками людей. Это боги, которые помогают только своим. Боги воплощают доблести и достоинства народа, который их придумал как идеальный образ самого себя. Естественная религия - это форма благодарения самого себя. Бог древних - свирепое и гневное, жадное и похотливое, а не «кастрированное» существо. Таким он становится у деградирующих аскетов. Бог, представлявший силу и жажду власти в душе народа, трансформирован христианством в «боженьку», похожего на резонирующих, ищущих личного спасения индивидов. Они же создают и образ дьявола. Так шаг за шагом бог превращается в спасительный якорь тонущих, становится богом больных, нищих и грешников. По Ницше, христианский Бог - самый низкий уровень деградации всех богов. Он стал противоречием жизни, клеветой на посюстороннее и ложью о потустороннем.

Главный тезис Ницше состоит в том, что в христианстве на первый план выходят инстинкты угнетенных и обездоленных. Здесь увлекаются казуистикой греха, самокритикой, инквизицией совести, а также презирают тело, культивируют жестокость к себе, вражду к благородному и гордому. Христианство зародилось как следствие деградации античной культуры, в ее низших угнетенных слоях. Ситуация стала иной, когда началась христианизация Европы. Там церковь столкнулась с сильными, враждующими, одичавшими народами. Такие народы нуждались в жертвоприношениях, для них характерна ненависть к достижениям цивилизации и духовности. Стремясь овладеть этими хищными зверями, христианство делает их больными, слабыми. Для этого изобретается дьявол - сильный, могучий противник, которого только и мог признать язычник, не склонный говорить о своих страданиях и несчастьях.

Ницше полагал, что хоть христианство и завоевало полмира, но его настоящей мировой империей является под- земное царство. Картина эволюции религии не столь проста. Дело в том, что христианство, оторвавшись от «избранного народа», достигнув космополитического горизонта, распространилось по всей Земле. Христос вытеснил весь римский пантеон. Не отвергает ли этот успех ницшеанскую критику? Кроме негативной антропологии Ницше признает и положительные основания христианства. Его человечность состоит в ставке на любовь, надежду и веру. Сила иллюзии преображает и украшает жизнь. Потребность любви удовлетворяется красивыми и молодыми святыми. Надежда дает способность переносить несчастья. К сожалению, Ницше не развил эти идеи. Между тем для реконструкции истории христианства они важны. Ошибка рациональной теологии состояла в изгнании, подавлении чувств, которые молодые монахини питали к Христу. Они создали культ Сердца Христова, и это помогало им жить. Бог теологов становился все более далеким, он превращался в бездушную и бессердечную теоретическую конструкцию, которая уже не согревала своим дыханием человека. Разговор души с Богом, возможность которого постулировал св. Августин, превращается в формальную исповедь и вырождается в форму инквизиции.

Коммуникация с Богом осуществляется по-разному. В древних религиях медиумами кломмуникации выступали жертвы. В трансцендентных религиях всемогущий создатель мира, включая человека и все сущее, недоступен восприятию или разумению. Для общения с невидимым и непостижимым Богом необходим посредник. Таковым в христианстве является Христос. До него были другие посланники. Например, Адам был не только первым человеком, но и первым закодированным Посланием в мир. Изначально он задумывался как собеседник Бога и был создан по его образу и подобию, но оказался предателем и был отправлен в мир заботы, труда и смерти, видимо, в назидание людскому роду, который пошел от его семени. Адам - это носитель генетической информации, которая задана Богом как Послание и передается от первой пары людей. Но в таком случае каждый человек оказывается посланником: принял, поносил и передал дальше опреде- ленный генетический код. В принципе религию можно понимать как институт, обеспечивающий бесперебойную и неискаженную передачу символического кода, заложенного в нас Богом. Эта информация постоянно трансформируется и искажается ненадежными носителями. Ницше утверждает, что жрец не лжет, ибо к оценке убеждений неприменимо понятие истинного или ложного. Вместе с тем ему явно не хватает терпения, чтобы разобраться со сложной природой убеждений. Он сводит их к верованиям, а последние объявляет ложными. Видимо, это вызвано тем, что форма памфлета не стимулирует рефлексии и аргументации. Позиция филолога-критика текстов только постулируется, на деле же Ницше совершает множество ошибок и противоречий, которые делают его критику весьма уязвимой. Ему не нравился бог-пись- моноша, бог-посыльный. Ницше явно недооценил силу коммуникативных медиумов. Ему не нравится бог предсказатель, исцелитель и защитник-судия. Напрасно! Церковь сыграла роль эффективной коммуникационной службы, при помощи которой Послание было распространено по всей Земле. Образ рая питал утопии и революции; модель чистилища развернулась в весьма серьезные институции буржуазного общества, а по образцу ада были построены тюрьмы и концлагеря.

Ницше показывает, что отделения науки от государства, отказа от поддержки веры в трансцендентное силами земной власти (т. е. доказательство ее огнем и мечом) совсем не достаточно для освобождения от религиозных пут. Религия предполагает веру. Если постулируется свобода убеждения, то она открывает свободу именно религиозным убеждениям. Разница же между, скажем, исламом, христианством или иудаизмом волнует Ницше гораздо меньше.

Ницше настаивал на родственности иудаизма и христианства, однако оставил в тени вопрос о том, почему христианство нетерпимо к представителям столь близкой религии. Христиане были равнодушны к буддизму193, так как последний вообще не является религией, зато культивировали образ Иуды-предателя и этим оправдывали преследования евреев.

Исходный тезис Ницше: христианство - это не движение против иудейского инстинкта, а закономерное его развитие. Иудеи,- полагал Ницше,- самый примечательный народ во всемирной истории, ибо нашли самый невероятный способ выжить. Они обособились от естественных условий выживания и вывернули наизнанку господствующие ценности. Потерпев неудачу в конкуренции с другими сильными народами, иудеи вообще отказались от всего того, за что всегда боролись люди. Христиане преследовали иудеев только по недоразумению, ибо не понимали, что сами они есть не что иное, как конечный вывод иудаизма. Инстинкт ресентимента, сформировавшийся как результат постоянных поражений от более сильного противника, заставил иудейских священников выдумать представление об ином, трансцендентном, мире, с точки зрения которого естественные условия и ценности жизни оказались обесцененными. Ницше вопрошал: «.когда же, собственно, удалось бы им отпраздновать свой последний, пышный, утонченнейший триумф мести? Несомненно тогда, когда они уловчились бы свалить на совесть счастливым собственную свою безысходность вообще, так что эти последние стали бы однажды стыдиться своего счастья и, пожалуй, так переговариваться между собой: „это просто срам - быть счастливыми! кругом так много безысходности!"»194

История Израиля стала для Ницше историей «денатурализации» ценностей. Первоначально еврейский бог также выражал сознание силы и радости, которые народ испытывал сам от себя. Народ представлял своего бога как хорошего воина и справедливого судью и благодарил его за преуспеяние в скотоводстве и земледелии. Но надежды на богоизбранность не сбывались, и понятие бога подверглось трансформации на основе метафоры законодателя. Бог заключает новый договор с народом Израиля и превращается, как отмечал Ницше, в бога жрецов, которые трактуют удачу как вознаграждение, а несчастье как кару за непослушание Богу. Так, вместо естественной, утверждается неестественная причинность - абстрактный «нравственный миропорядок», оторванный от жизни. Теперь бог не помогает и не служит, а требует. Жрецы Израиля, утверждал

Ницше, предали свой народ, живую память которого они подменили в Библии историей религии, основанной на «тупом механизме спасения». «Нравственный миропорядок» основан на послушании богу, который навсегда предписывает человеку, что должно делать или что не должно. На деле такой миропорядок означает подчинение людей воле жрецов. Они интерпретировали великую историю Израиля как упадок, военное поражение. Вместо того чтобы питать волю к победе, люди смирялись, оценивая поражение как наказание за непослушание воле жрецов.

Феномен Иисуса из Назарета Ницше трактует как отрицание последней реальности, а именно - самого жреца. Христианство отрицает церковь. Ницше трактует Христа как революционера против касты привилегий и порядка, сказавшего «нет» жреческому сословию. Здесь Ницше меняет свою оценку иерархии. Иерархия расценивается им как последняя опора народа. Ницше пишет: «Святой анархист, призывавший к протесту против господствующего порядка подлый люд, отверженных и „грешников" (чанда- лу иудаизма),- этот анархист с его речами (если только верить евангелиям), за которые и сегодня упекут в Сибирь, был политическим преступником. Это и привело его на крест.»195 Конечно, такая теория происхождения иудео-христианской религии выглядит упрощенной. Здесь осталась необъясненной трансформация жреца. Почему он, плоть от плоти народа, превратился в маргинальную фигуру? Кроме того, в схеме, предложенной Ницше, остается неясным происхождение трансцендентного. Если оно придумано жрецом в собственных корыстных интересах, то почему получило признание у народа? Если, наоборот, вера в потустороннее, высшее всегда присуща человеку, то возлагать ответственность за формирование трансцендентной религии на жрецов по меньшей мере несправедливо. Таким образом, социология религии Ницше нуждается в серьезном дополнении. Конечно, как всякая бюрократия, жреческое сословие склонно к автономии, и церковь, вероятно, не так уж сильно отличается от чиновников и менеджеров. Однако трансформация религии не исчерпывается превращением в форму идеологии. Скорее всего, теологи, историки и все те, кто обслуживают механизмы рефлексии, которые, по мнению Н. Лумана, необходимы для развития дифференцированных социальных систем, не осознают последствий морализации религии или рационализации истории. Заменяя сказания (живую память народа) моральной или научной рефлексией о героических событиях прошлого, не способствуем ли мы деградации самого «народа»? А может быть, сам он и мы, как его часть, превращаемся из Gemeinschaft в Gesellschaft? Либеральное общество, состоящее из автономных индивидов, освобождается от давления традиций и заменяет религию научным изучением ее истории. Это создает проблему создания таких механизмов солидарности, которые обеспечивали бы жизнеспособность общества.

По Ницше, священник, первоначально иудейский священник, оказался гениальным создателем фикций, поставившим их на место реальности. Это он приучил любить негативное, это он сказал, что хороши слабые и убогие, а не здоровые и сильные. Так священник обеспечивает триумф реактивных сил, преследуя при этом собственные цели отрицания действительного мира. Ницше пишет: «.он добровольно, следуя глубочайшему благоразумию самосохранения, принял сторону всех инстинктов decadencea - не инстинкты владели им, но он угадал в них силу, с помощью которой можно отстоять себя в борьбе с целым „миром"»196.

Следует отметить несостоятельность расистской интерпретации высказываний Ницше об иудаизме. Ницше восхищался не только греческими мифами, но и Ветхим Заветом. Он считал величайшим грехом слияние этого величественного текста под одной обложкой с Новым Заветом. Ницше исследовал не расы, а типы человека, образующиеся в результате пересечения в единый комплекс физиологических, психологических, политических, исторических и социальных факторов. Иудейский священник - это особый тип, сформировавший не только фикции, но и оценивающую действительный мир с точки зрения вымышленного нечистую совесть. Такой человек обращает активные силы человека против самого себя. Страдающий человек ищет причины своих мучений и обвиняет других. Это - злопамятность. «.Священник,- писал Ницше,- есть пе- реориентировщик ressentiment»197. Злопамятность трансформируется им в нечистую совесть. Ницше полагал, что «Павел был величайшим из апостолов мщения.»198 Страдание опасно, ибо легко меняет направление и обращается на самого субъекта. Страдание истолковывается как наказание за прошлые грехи. Этот вирус христианства заражает все живое чувством виновности.

Это очень интересно: как живут христиане-евреи в Святой Земле. Мы уже немного отвыкли, что христианам должно быть трудно, их должны гнать, или, по крайней мере. смотреть на них косо. А вот еврей - священник, служащий в Израиле (Иерусалимская Православная Церковь) рассказывает о своей жизни.

"Говорить на языке друг друга - это прекрасно и очень важно

Рассказывает протоиерей Александр Виноградский, окормляющий славянско- и ивритоговорящих в Иерусалимском Патриархатe

В нашем храме принято служить на иврите. Я всегда, с самого первого дня служил и служу на еврейском языке. Меня и отправили сюда для того, чтобы это делать. Греки сначала думали, что я читаю какие-то тайные еврейские молитвы. Но т.к. у всех существует текст на иврите, они в конце концов признали, что это именно православное богослужение на иврите. Ещё в богослужении у нас используется арабский, румынский, сербский, украинский, и, конечно, церковнославянский. На анафоре у нас три языка: обычно хор поет на иврите, и я освящаю Св. Хлеб на иврите, Чашу на украинском, а «Преложив Духом Своим святым» произносится по-славянски. После освящения даров я продолжаю всё читать по-русски по переводам о. Георгия Кочеткова. В Иерусалиме есть люди, которые абсолютно этого не принимают - они всерьез считают, что если служат не по-славянски, то это безбожная литургия. Я же считаю, что можно служить и на латыни. Кроме того, что-то в литургии у нас всегда будет по-гречески. По-славянски все поют «Верую», а «Отче наш» мы поём дважды - сначала по-церковнославянски, потом на иврите.

Конечно, основной язык богослужения зависит и от того, кто придёт, от праздника. Так, на День независимости Украины приходят украинцы из посольства, есть панихида, есть молебен на украинском. Я покa единственный священник, который это делает. Я яркий еврей, украинцы убили мою семью, но я им прощаю. Почему я служу на их языке? Или почему я прекрасно говорю по-немецки? Ведь я потерял 400 человек своих родных во время войны. Моя мама чуть не погибла в концлагере. И когда она вышла из него, она сказала: «Мой сын будет прекрасно говорить по-немецки». Потому что наше поколение - это поколение покаяния и общей встречи. И говорить на языке друг друга - это прекрасно и очень важно, в этом выражается отпущение грехов и прощение. А их надо выражать, надо показывать, чтобы они были действенны, а не искусственны. Так должен быть действенен призыв «Возлюбим друг друга!», который я возглашаю в алтаре."

А вот его же интервью:

Каждый день надо продолжать жить и открываться навстречу другим людям

Интервью с протоиереем Александром Виноградским (Иерусалимский Патриархат)

- Мы понимаем, что в Израиле невозможно жить, не учитывая наличие различных верований, потому что любая неосторожность может привести к далеко идущим трагическим последствиям. Как это отражается на свидетельстве да и просто на сохранении веры?

Это требует очень много сил. Чаще всего в Израиль приезжают те христиане, кто принял крещение во времена перестройки. Большинство пришло в церковь около двадцати лет назад. Для церкви это все равно что вчера, это в каком-то смысле не вполне церковь, лишь её начало.

У многих возникают серьезные личные проблемы. Кто-то приезжает из-за того, что его принимают и приглашают бесплатно - из-за того, что он еврей по происхождению. И оплачивают все, ведь очень сложно начинать жить здесь, когда ты уже и языка не знаешь, и культуры не знаешь - а это значит, что надо все изучать. И вот в этой ситуации пойдите объясните, что вы недавно приняли крещение. Или что вы уже давно, с детства, ходите в церковь (а такие люди тоже всегда были в Советском Союзе, особенно на Западной Украине, где многие церкви оставались открытыми). Если человек, приезжая жить в Израиль, собирается сказать, что он православный, то, честно говоря, это уже по-своему подвиг. Даже пойти в церковь здесь непросто. Воскресенье - это рабочий день. Иногда работа начинается уже в субботу вечером, около семи, когда кончается шаббат.

И получается, что люди приехали, но они приехали не в христианскую страну. Они приехали не потому, что они христиане, они приехали потому что они евреи.

Как богослов я могу сказать: да, Христос по человечеству был евреем, и можно подумать, какая связь существует между христианством и иудаизмом. Но человек, который приезжает, думает о другом: он должен зарабатывать, платить налоги, воспитывать детей, поддерживать семейные связи (в том числе и в смешанных браках)...

Сложности возникают и тогда, когда дети идут в школу, потом в армию. Какой там, в армии, может быть духовник? Очень многие духовники, православные священники, не израильтяне, не евреи, говорят: вы не смеете служить в безбожной стране. Я не шучу, именно так и говорят. Но что это значит - безбожной?

Если кто-то из крещеных евреев скажет: нам там сложно жить, чтобы там жить, надо жертвовать жизнью, это не совсем так. Но нужно просто знать - ты будешь никто. Так что люди часто скрывают свою веру, хотя все равно все знают об этом. Все снимают крестики. Кто носит крестики на территории Израиля?

- Священники.

Нет, иногда арабы, эфиопы, потому что им полагается, это принято, этого никто не осудит...

- А у тех людей, кто ходит к вам в храм, со временем получается воцерковляться так, чтобы этих вещей не бояться?

Это очень, очень сложно. Есть одно: со временем люди начинают чувствовать, что действительно можно что-то выражать, и не надо без конца бояться, что что-то произойдет. В нормальном случае никого не преследуют, это делают только сумасшедшие, которые иногда встречаются на улице. У меня есть прихожане, которыe служaт как православные в армии. Или дети, которые ходят в школу, теперь часто заявляют: мы православные. Кто-то говорит об этом на работе...

Но тут многое зависит от того, зачем вы это делаете, о чем вы говорите и почему. Если вы имеете какие-то претензии на то, что лишь вы в полноте спасения, то это все-таки идет от гордыни, а здесь нужно смирение. Когда вся страна читает Библию, Псалтирь и все без конца и молятся, и честно стараются так жить, вы не можете просто сказать: «Мы, христиане, лучше всех».

- Однако это трудно укладывается в понятие какой-то деятельности. Все-таки мне кажется, что для верующего человека период бездействия, пусть вызванный и сложными жизненными обстоятельствами, продолжаться всегда не может. Ведь невозможно до конца своих дней скрывать, что ты христианин?

Да. Но многое зависит от того, как человек это делает. Надо понять - вы где. И не действовать по принципу: я такой, а ты - другой, как, например, паломники, которые встают и громко поют «Богородице, Дево» в начале шаббата... Надо просто осознать, что Израиль существует как нормальная религиозная страна.

- Какие есть пути для того, чтобы ситуацию и среду уврачевывать? Например, я узнал совершенно неожиданно для себя, что исследования в области библейской текстологии значительно способствуют иудеохристианскому диалогу.

У нас есть один очень важный вопрос: ты кто? Это важно человеку всегда, на каждом шагу, при том, что вас тут не преследуют. Вы просто должны ответить - кто вы есть. Если я нищ и никому не могу объяснить, кто я, я - никто даже для себя, пустой звук (мы называем это - бизбуз, т.е. потеря).

Вам здесь очень сложно - и в церкви, и в обществе. Здесь, в бывшем Советском Союзе, все сложно. В церкви вам сложно, потому что вы выбрали такой путь - братство. Но в Израиле такой открытый путь вообще невозможен.

Из Америки отправляют бешеные деньги, чтобы поддерживать мессианские движения, церкви, которые объединяются вокруг того, что «Христос посреди нас, и Он существует, да, но только для нас, не для других». Служители этих церквей приезжают, а пребывание стоит денег. И у них всегда есть карточка, чтобы улететь - если война. И если что-то не устроит - они сразу улетают. Как будто говорят: «живeм на чужбине и в любой момент готовы уехать». Как это называется по-христиански?

У нас вся страна в «кипятке» (у вас тоже так, но это меньше чувствуется). Там в пустыне построили настоящую страну, восстановили культуру, язык. Язык - это ваша душа. В иврите у одного слова - масса значений. Это кипяток. Куда еще нужно поместить нашего Спасителя, когда Он у Себя на родине? Он никогда не уезжал, никого не покидал, Он умер в этой стране. Христианство на Святой земле не является сладким снoм. Столько людей приехало из всех стран, и среди них столько советских людей! 150 тысяч людей, принявших крещение в Союзе, живут на юге, в Негеве, и пропадают без окормления.

Я уже второй год участвую в ваших конференциях, патриарх меня благословляет. Меня интересует ваше братство. Мы могли бы объединиться и немного поговорить - христиане с евреями, и уже пора, уже пора. Сколько Бог может терпеть ненависть? Это позор. Я считаю, что вам как православному братству, как христианскому движению положена особая, внутренняя миссия. Не надо ходить по улице и говорить о Христе. Но есть особенная миссия братств - исследовать историю, в том числе подойти немного и к еврейской истории. Вся хасидская традиция где родилась? Здесь. Был особый дух - в Белоруссии, на Украине. Это важно, это что-то значит. Я верю, что это только начинается, но мы не знаем, куда это ведет.

- Как правильно христианам вести себя в Израиле? Уважать и знать еврейскую традицию, вступать в диалог с иудеями. Что еще?

Вести себя смиренно и достойно. И еще - важно понимать, что в контексте иерусалимской жизни и, наверное, жизни Израиля в целом нежелательно употреблять слово «миссия». Это связано с очень больным вопросом в истории иудаизма и еврейского народа. Дело в том, что исторически в странах Европы очень настаивали на том, чтобы евреи принимали крещение. Мой отец был евреем; он учился в Одессе. И он рассказывал мне, как батюшка (а тогда батюшка был в каждой школе) смотрел на него с ненавистью, враждебно. Моя мама в детстве пережила еврейский погром и помнила, как во время погрома монахи ходили с крестом. Нынешнему поколению сложно это воспринять. А я хорошо это чувствую, потому что всю свою жизнь прожил среди людей, которые вообще как-то ненавидели евреев и обязательно хотели их крестить.

Слово миссия, «шлихут/tzxyl#», сегодня для евреев имеет другой смысл: найти всех евреев, чтобы они вернулись в Израиль. Это явление давнее, это было всегда и сидит глубоко. Все молитвы еврейские - о восстановлении храма. Когда молятся о дожде - то о том, что будет дождь на территории Израиля, не в Америке, России или Африке.

Когда проповедуешь в Израиле Иисуса Христа, надо быть очень осторожным. Я видел и вижу это каждый день. Это огромная проблема - разговор, дискуссия. Христианам в Израиле это нужно знать, если они хотят крестить кого-то из евреев. A прежде всего нужно обязательно понять, что значит иудаизм.

- Нужно общаться?

Да, если дадут. И надо терпеть. Когда люди здорово пострадали от враждебности, они не очень терпеливы. Если они видят, что вы спокойно относитесь к ним - то ничего. Жить среди евреев, учиться, работать - это все тоже было бы очень интересно.

- Т.е. даже христиане-неевреи могут жить в Израиле и общаться с иудеями?

Да. Весь мир есть на сегодняшний день в Израиле - у нас есть даже китайские евреи.

Мы как православные люди очень часто запираемся, потому что в гнезде приятно, тут только наши люди. А у ап. Павла ничего не было. И не только у него. Вы понимаете, какая это была жизнь? Так и сегодня. И если жизнь среди иудеев сложна, то жизнь среди арабов еще сложнее, там мусульмане, которые не принимают христианство и преследуют христиан.

Единственное, что человек чувствует в Израиле, - беспомощность. Но если ты веришь, то чувствуешь, что каждый день надо продолжать жить и открываться навстречу другим людям. В другой стране человек может как-то расслабиться: я уже дома, у меня кресло, я могу спокойно посидеть, и никто не будет меня трогать. А у Сына Человеческого нет места, где главу приклонить. Победа Христа над смертью - не от этого мира, Он ходит по водам. И мы в это верим.

Беседовали Максим Дементьев,

Анастасия Наконечная

В разделе на вопрос У иудеев священник называется священником? какая церковная иерархия? какая церковь как архитектура и вообще? заданный автором Lilya лучший ответ это и иудеев нет священника
есть раввин -он толкует Тору.

Ответ от Невропатолог [гуру]
у иудеев НЕТ Храма и соответственно священников

Ответ от Вася пупкин [гуру]
27 И вы - тело Христово, а порознь - члены.
28 И иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями; далее, иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки.

Ответ от Пособие [гуру]
раввин - НЕ священник, он просто сдал экзамены, пройдя курсы. только в Иерусалимском Храме были первосвященник - Коэн, прямой потомок по отцу от Аарона, брата Моисея. и священники - левиты, колено Леви. а пока нет таких статусов.. .
кроме просто раввинов существуют праведные учителя Гаоны у ортодоксов, Адморы у хасидов. были раньше еще любавические ребе.. .
ну а когда мировая община была единой существовал статус "Глава Поколения"...

Ответ от Проставить [гуру]
-в том стаде каждый баран-мнит себя пастухом-пророком или спасателем-сантехником!!

Ответ от Old intriguer [гуру]
Пока нет Храма-нет и священников.
Для служения в Храме Бог определил два рода-Коэнов и Левитов, а вот они есть и ждут своего часа.

Ответ от Јимон [гуру]
Во времена Храма были.
Левиим- как сотрудники при Храме.
Коэны- священники.
Коэн гадоль- верховный первосвященник.
Левиим- потомки сына Исраэля Леви.
Коганим- потомки Аарона.
На сегодняшний день все они знают свой род.
После восстановления Храма не возникнет проблем со священниками.
Вспомни Хануку.)

Страница 1 из 2

ИУДЕЙСКИЕ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛИ – особая группа лиц, занятых специально выполнением обязанностей, связанных с отправлением иудейского религиозного культа. В древности у евреев важнейшим культовым действием были жертвоприношения, которые и поручались священнослужителям. Первоначально эти обязанности возлагались на первенцев всех родов сынов Израиля, но после Исхода из Египта они перешли к потомкам колена Леви, к которому принадлежали братья Моисей и Аарон. Позднее особое значение приобретает род Аарона, который, несмотря на протесты части народа, приобретает первенствующее значение. Только аарониды обладают правом служить у жертвенника и получать за эту службу известную долю жертвоприношений, а также налог от плодов земли, получаемых прихожанами. Они назывались когенами (коэнами). Остальные священнослужители (левиты) должны были выполнять другие храмовые службы. Прочим иудеям вход в святилище, где приносились жертвы, был вообще запрещен. В период единого царства Давида и Соломона этот принцип не всегда соблюдался, и нередко функции священников выполняли лица несвященнического сана, в частности сам Давид. После распада единого государства в Северном царстве (Израиле) статус ааронидов не признавался, однако в южном (Иудея), в столице которого находился Иерусалимский храм, он, как правило, поддерживался. Особенно прочно он закрепился после реформ иудейского царя Иосии, когда все богослужение было сосредоточено в Иерусалимском храме. Именно тогда утвердилась традиция первенствующего положения первосвященника – цадока, совершающего службу в храме при царе Соломоне. Он признавался прямым потомком Аарона, и его должность передавалась по наследству. Предполагалось, что первосвященник должен превосходить всех священников своими познаниями, физической силой и мудростью. Только первосвященник мог совершать богослужение по своему желанию и большую часть времени проводил в Храме. Он должен был быть женатым на непорочной девице, причем полигамия исключалась. Помимо обычного священнического одеяния он носил особую одежду, богато украшенную золотом и драгоценными камнями, и особый головной убор вроде тиары. Посвящение в первосвященники происходило посредством семикратного облачения в первосвященническую одежду в течение семи дней. Практиковалось также помазание елеем. Многое из этого было в дальнейшем заимствовано христианами. После возвращения иудеев из вавилонского пленения и восстановления Храма положение и регламентация обязанностей ааронидов и левитов были окончательно закреплены. Первые отвечали за жертвоприношения, а вторые исполняли обязанности певцов, храмовой прислуги и стражей. Династические родословные записи иудейских священнослужителей велись и сохранялись очень строго, особые требования предъявлялись к их женам. Категорически исключался брак с разведенными женщинами или происходящими от родителей, брак которых не признавался законным. Храмовые священнослужители не должны были иметь физических недостатков, список которых был тщательно разработан. При исполнении храмовых обязанностей священнослужители не должны были употреблять вино, им запрещено было прикасаться к трупам. Колену Леви вообще не полагался земельный надел, и они должны были жить за счет доли от жертвоприношений. Кроме того, каждый иудей обязан был отдавать в пользу Храма первые плоды земледелия и скотоводства.