Бледный огонь шекспир и венецианский купец. Бледный огонь шекспир и венецианский купец Венеция. зал суда

Жанр: Комедия

Перевод Т. Щепкиной-Куперник
Сценическая редакция театра

«Шейлок» - театральное сочинение по Шекспиру в жанре комедии на одну из самых актуальных тем современного мира - человеческой непримиримости во всех ее проявлениях: расовых, религиозных, социальных…

Постановку осуществил один из самых известных интерпретаторов Шекспира - грузинский режиссер Роберт Стуруа. Каждая работа Стуруа - своего рода открытие: драматурга, театральной эстетики, актеров. И в этом спектакле нет ничего традиционного: действие переносится в современность со всеми ее проблемами и больными вопросами, и ведут его два героя, Шейлок и Антонио.

Шейлока, еврея-ростовщика, который в качестве платы за просроченный вексель требует фунт человеческого мяса, играет один из самых обаятельных артистов современного театра Александр Калягин. А роль благородного венецианского купца Антонио исполняет Виктор Вержбицкий. Их герои - антагонисты во всем: в религии, в мировоззрении, в выборе духовных ценностей.

Музыку к спектаклю написал постоянный соавтор Роберта Стуруа, знаменитый композитор Гия Канчели, а другой его постоянный соавтор, Георгий Алекси-Месхишвили, стал художником спектакля.

Продолжительность спектакля 2 часа 20 мин.
Спектакль идет без антракта

Режиссер	народный артист СССР Роберт Стуруа
Сценография и костюмы	Георгий Алекси-Месхишвили
Композитор	народный артист СССР Гия Канчели
Продюсер	Заслуженный деятель искусств России Давид Смелянский
Художник по свету	Андрей Тарасов
Педагог по сценической речи	Валерия Устинова
Действующие лица и исполнители:
Дож Венеции	народная артистка России Людмила Дмитриева
Принц Марокканский, жених Порции	заслуженный артист России Владимир Скворцов
Принц Арагонский, жених Порции	Заслуженный артист России Владимир Скворцов
Антонио, венецианский купец	народный артист России Виктор Вержбицкий
Бассанио, его друг	заслуженный артист России Алексей Осипов
Друзья Антонио и Бассанио:
Саланио	заслуженный артист России Владимир Скворцов Григорий Старостин
Салерио	заслуженный артист России Сергей Плотников
Грациано	Евгений Токарев

Лоренцо, влюбленный в Джессику	Александр Жоголь
Шейлок, богатый купец	народный артист России

Глава 19. «Венецианский купец». - Источники и характеры. - Антонио, Порция, Шейлок. - Лунный пейзаж и музыка. - Взгляд Шекспира на музыку

Из пьесы Бена Джонсона «Вольпоне» видно, что туристы, посещавшие Венецию, нанимали себе комнату и поручали какому-нибудь еврею меблировать ее. Если путешественник был в то же время и писателем, то он получал таким образом возможность, которая не существовала в самой Англии, - изучить характер и речь евреев. Шекспир воспользовался этим случаем. Он заимствовал имена евреев и евреек, встречающиеся в «Венецианском купце», из Ветхого Завета. В первой книге Моисея (10, 24) попадается имя Села, или по-еврейски Шелах (имя одного маронита из Ливана). Шекспир видоизменил это имя в Шейлок. Далее в той же книге встречается (И, 24) имя Джиска (выглядывающая, высматривающая). В двух английских переводах Библии, относящихся к 1549 и 1551 гг., оно писалось Джеска. Шекспир превратил его в Джессика. Ведь Шейлок говорит, как известно, что Джессика имеет привычку выглядывать из окна и любоваться уличными зрелищами.

Шекспировская публика узнала различными путями легенду о еврее, который упорно требовал от своего должника-христианина взамен уплаты денежного долга фунт его собственного мяса, и который был принужден не только с позором отказаться от своего иска, но даже принять христианство. Этот сюжет (равно как и мотив с тремя ящиками) оказался буддийского происхождения, и многие исследователи придерживаются того мнения, что он из Индии перекочевал в Европу. Однако можно предположить и обратное движение. Как бы там ни было, но мы находим уже в 12 таблицах Древнего Рима закон, в силу которого кредитор имел право вырезать у несостоятельного должника кусок мяса. Один из источников шекспировской пьесы ссылается именно на это постановление. В старину этот обычай существовал везде, и Шекспир только перенес его из седой, варварской древности в современную ему Венецию. В этом рассказе рисуется переход от периода безусловного исполнения строгого закона к более позднему периоду господства принципа справедливости. Этот рассказ представлял, таким образом, удобный повод к красноречивой тираде Порции о различии между законом и милосердием, тираде, превращавшейся в уме зрителей в доказательство превосходства христианской морали над еврейским культом формального закона. Одним из источников, которым Шекспир пользовался для личности Шейлока, особенно для сцены в суде, является трактат Сильвейна «Оратор». Двадцать пятая глава этого сочинения озаглавлена «О еврее, потребовавшем от христианина вместо уплаты долга фунт его собственного мяса». Так как книга Сильвейна вышла в английском переводе Энтони Мондея в 1596 г., а «Венецианский купец» упоминается в 1598 г. у Миреса в ряду других шекспировских пьес, то нет никакого сомнения, что драма написана именно в этот промежуток времени. В упомянутом произведении купец и еврей произносят каждый по речи, и обвинения, взводимые на второго, интересны в том смысле, что живо рисуют отношения того времени к евреям: они потому так упрямы и жестоки, говорится здесь, что желают во что бы то ни стало глумиться над распятым ими христианским Богом; они всегда были безбожным народом, так как Библия полна рассказов о их возмущениях против Бога, судей и священников. Даже больше, их прославленные патриархи продали собственного брата.

Но главным источником для пьесы Шекспира была, без сомнения, повесть «Приключения Джанетто» из сборника Джованни Фиорентини «II Pecoroni», вышедшего в 1558 г. в Милане.

Молодой купец Джанетто приезжает со своим богато нагруженным кораблем в гавань близ дворца Бельмонте, принадлежащего одной прелестной юной вдове. Много поклонников окружает ее. Она готова подарить свою руку и свое состояние тому, кто исполнит никем пока еще не исполненное условие. Оно выражено в чисто средневековом грубо-наивном духе. Когда наступает ночь, дама приглашает своего гостя разделить с нею ложе. Но усыпительный напиток, который она ему перед этим подносит, погружает его в глубокий сон, и когда всходит солнце, он обязан отдать прекрасной вдове свой корабль вместе с грузом и покинуть ее с позором и убытками. Джанетто терпит неудачу, но он находится до такой степени под обаянием своей страсти, что когда добрый Ансальдо, воспитавший его, снаряжает для него корабль, он снова возвращается в Бельмонте. Однако и это посещение оказывается столь же бесполезным. Чтобы послать Джанетто в третий раз, Ансальдо принужден занять у одного еврея под известным нам условием 10 000 дукатов. На этот раз молодой человек избегает опасности благодаря доброму совету одной из служанок. Он женится на прелестной вдове и забывает в своей радости вексель, данный еврею Ансальдо. Он вспоминает о нем только в самый день срока. Жена советует ему немедленно поехать в Венецию и дает ему на дорогу 100 000 дукатов. Переодевшись затем адвокатом, она отправляется вслед за ним и появляется в Венеции в виде молодого, известного юриста из Болоньи. Но еврей отказывается наотрез от всех предложений, имеющих в виду спасти Ансальдо, даже от 100000 дукатов. Затем сцена в суде происходит так же, как и в пьесе Шекспира. Молодая супруга Джанетто произносит тот же приговор, что и Порция. Еврей не получает ни гроша и не имеет возможности пролить ни одной капли крови Ансальдо. Благодарный Джанетто предлагает адвокату все 100 000 дукатов, но тот требует только перстень, данный ему женой, и шутливая завязка развязывается так же легко, как у Шекспира.

Так как поэт нашел неудобным сохранить условие, поставленное прекрасной вдовушкой новеллы для получения ее руки, он нашел другое в одном из рассказов сборника «Римские деяния». Здесь молодая девушка должна выбирать между тремя ящиками: золотым, серебряным и оловянным, если желает сделаться невестой царевича. Надпись на золотом ящике обещает тому, кто его выберет, дать то, что он заслуживает. Молодая девушка отказывается из скромности и поступает разумно, так как ящик наполнен костями скелета. Надпись на серебряном ящике обещает то, чего каждый желает больше всего. Девушка проходит также мимо этого ящика, замечая наивно, что ее природа требует прежде всего чувственных удовольствий. Наконец, оловянный ящик предвещает тому, кто на нем остановит свой выбор, то, что сам Бог ему назначит: оказывается - он наполнен драгоценными камнями.

У Шекспира Порция заставляет сообразно с завещанием отца своих поклонников выбирать между тремя ящиками, которые носят другие надписи и из которых самый неказистый на вид содержит ее портрет. Едва ли Шекспир заимствовал что-нибудь из более ранней, не дошедшей до нас пьесы, которая, по словам Стефана Госсона в его «Школе злоупотреблений», бичевала алчность светских женихов и кровожадность ростовщиков.

Значение «Венецианского купца» обусловлено той серьезностью и гениальностью, с которой Шекспир обработал психологические эскизы характеров, заимствованные им из старых сказок, тем увлекательным лиризмом, той поэзией лунной ночи, которые дышат в заключительных сценах его драмы.

Шекспир вдохнул в царственного купца Антонио, который при всем своем богатстве и счастье страдает меланхолией, и которого предчувствие грядущих невзгод и мук поражает сплином, частицу своей собственной души. Меланхолия Антонио имеет много общего с той, которая завладеет в скором времени сердцем Жака в комедии «Как вам угодно» душою герцога в «Двенадцатой ночи» и умом Гамлета. Она служит как бы черной подкладкой к светлому, жизнерадостному настроению, которое еще преобладает в этом периоде шекспировской биографии. Эта меланхолия заставит в недалеком будущем поэта уступить главное место в своих пьесах героям мечтательным и рефлектирующим, тогда как в эпоху цветущей молодости это место занимают натуры решительные и активные. Впрочем, Антонио при всем своем царственном благородстве далеко не безупречный человек. Он издевался над Шейлоком, обращался с ним свысока, презирал его за веру и происхождение. Зритель понимает, какой дикой необузданностью отличались средневековые предрассудки против евреев, когда даже такой великодушный человек, как Антонио, находится всецело под их гнетом. Если он с некоторым правом презирает и ненавидит Шейлока за его денежные аферы, то он, с другой стороны, забывает, к нашему глубокому удивлению, тот простой факт, что у евреев отняли всякую возможность существовать иными средствами, и что им, в сущности, позволяли сколачивать капиталы только затем, чтобы иметь на всякий случай жертву, которую можно было бы бесцеремонно ограбить. Но сам Шекспир едва ли смотрел на Шейлока глазами Антонио. Шейлок не в силах понять венецианского купца и характеризует его словами (III, 3):

…Это вот:

Тот дуралей, что деньги без процентов

Дает взаймы.

Шекспир не принадлежал к числу таких «дуралеев». Он наделил Антонио таким идеализмом, который не соответствовал его собственным наклонностям и который не казался ему достойным подражания. В отношениях Шейлока к нему рисуется, таким образом, ненависть и мстительность человека отверженного племени.

С особенным вниманием и с особенной любовью обрисовал Шекспир фигуру Порции. В том условии, которое она ставит претендентам на ее руку, сквозит так же, как в конфликте, вызванном Шейлоком, сказочный мотив. Таким образом, обе половины действия соответствуют друг другу как нельзя лучше.

Конечно, странное завещание отца, позволяющее Порции выйти замуж только за того, кто сумеет отгадать загадку на простую тему: «не все то золото, что блестит», кажется нам слишком наивным и сказочным. Шекспир, по-видимому, так обрадовался случаю высказать по поводу этой старой повести о трех ящиках свое отвращение ко всякой внешней мишуре, что не обратил никакого внимания на такой неправдоподобный способ выходить замуж. Он хотел сказать другими словами: Порция не только изящная, но и глубоко серьезная женщина. Ее сердце может покорить только тот, кто презирает внешний блеск. Бассанио намекает на это обстоятельство в длинной реплике перед выбором (III, 2). Если Шекспир ненавидел что-нибудь в продолжение всей своей жизни такой страстной ненавистью, которая не находилась ни в какой пропорции с ничтожностью самого предмета, то это были: румяна и искусственные волосы. Вот почему он настойчиво подчеркивает, что красота Порции ничем не обязана искусству. Красота других женщин имеет совсем иное происхождение:

… Взгляните только

На красоту - увидите сейчас,

Что ценится она всегда по весу

Наружных украшений.

Когда порою мы глядим

На мнимую красавицу и видим,

Как кудри золотистые ее

Вниз с головы бегут двумя змеями,

Кокетливо играя с ветерком,

То знаем мы, что это достоянье

Уже второй головки: череп тот,

Что их родил, давно лежит в могиле.

Поэтому на блеск наружный их

Должны смотреть, как на коварный берег

Опаснейшего моря .

Перед выбором Порция высказывает в высшей степени кокетливо, почти против желания, делая полусознательную ошибку, свою любовь к Бассанио:

Проклятие глазам чудесным вашим!

Они меня околдовали всю

И на две половины разделили;

Одна из них вам вся принадлежит,

Другая - вам… мне, я сказать хотела,

Но если мне, то также вам - итак,

Вам все мое принадлежит.

Когда Бассанио выражает в своей реплике желание как можно скорее приступить к выбору между ящиками, так как ожидание для него хуже пытки, то Порция намекает в своем ответе, по-видимому, на варварскую казнь дона Родриго Лопеса, испанского врача Елизаветы, состоявшуюся в 1594 г. после того, как два негодяя сделали под пыткой какие-то разоблачения в пользу совершенно неосновательного обвинения:

…Да, но вы

Мне, может быть, все это говорите,

Как человек, который может все

Под пыткою сказать.

Бассанио отвечает:

Пообещайте

Мне только жизнь - и правду я скажу.

Когда исход выборов оправдал надежды Порции, она говорит и поступает так, как женщина, нравственный облик которой Шекспир считал в этот период своей жизни идеальным. Это не бурное самозабвение Юлии, а беспредельная нежность благородной и разумной женщины. Она не желала бы для себя - быть лучше, но для него она хотела бы в двадцать раз утроить свою цену. Она говорит:

Но, ах, итог того, что стою я

Ничто. Теперь я девушка простая,

Без сведений, без опытности, тем

Счастливая, что не стара учиться,

И тем еще счастливей, что на свет

Не родилась тупою для ученья:

Всего же тем счастливее, что свой

Покорный ум она теперь вверяет

Вам, мой король, мой муж, учитель мой.

Так кротко любит она своего жениха, бесхарактерного расточителя, приехавшего в Бельмонте только ради того, чтобы получить вместе с рукой невесты возможность заплатить легкомысленно наделанные долги. Хотя отец Порции желал достигнуть путем странного завещания того, чтобы дочь не сделалась добычей сребролюбивого человека, но именно эта участь постигает ее, правда, после того, как первоначальный мотив сватовства затмевается в ее глазах достоинствами Бассанио.

Хотя Порция отдается совершенно своей любви, тем не менее в ее характере много самостоятельности и мужественности. Как все дети, рано лишившиеся своих родителей, она умеет сама распоряжаться, другим повелевать и энергично действовать, не спрашивая ни у кого совета, не обращая внимания на требования светского этикета. Поэт воспользовался данными итальянской новеллы, чтобы наделить Порцию не только благородством, но и решительностью. «Сколько денег должен Антонио?» - спрашивает она. - «Три тысячи дукатов». «Дай еврею шесть тысяч и разорви расписку». Шекспир наделил далее Порцию тем светлым, победоносным темпераментом, которым некоторое время будут отличаться все молодые девушки в его комедиях. К одной из них обращаются с вопросом: «Вы, вероятно, родились в веселый час?» Она отвечает: «О нет, моя мать страдала. Но на небе плясала сияющая звезда, и я родилась под этой звездой!» Все эти молодые женщины родились под звездой, которая плясала. Даже из сердца самых тихих и кротких из них вырываются потоки ликующей жизнерадостности.

Все существо Порции дышит здоровьем. Радостные восклицания так и льются с ее уст. Счастье - ее настоящая стихия. Она дитя счастья, она выросла и воспиталась в атмосфере счастья, она окружена всеми условиями и атрибутами счастья и сыплет щедрой рукой счастье кругом себя. Она - олицетворение великодушия. Это не лебедь, вылупившийся на утином дворе. Вся обстановка гармонирует как нельзя лучше с ее фигурой.

Имущество Шейлока состоит из золота и драгоценных камней: их можно спрятать или захватить с собою в случае бегства, но ведь их так же легко своровать и отнять. Богатство Антонио заключается в нагруженных кораблях, рассеянных по всем морям, угрожаемых бурями и разбойниками. Капиталы Порции - более надежные. Это унаследованные от предков участки земли и роскошные постройки. Понадобилось не одно столетие работы, забот и трудов, чтобы могло родиться существо, подобное ей. Ее аристократические предки должны были жить в продолжение нескольких поколений безупречно и беспечно и быть любимцами, избранниками фортуны, чтобы накопить те богатства, которые являются как бы подножием к ее трону, достигнуть того почетного положения, которое сияет ореолом короны вокруг ее головки, создать и поставить на ноги то хозяйство, которое заменяет ей двор, свиту, воздвигнуть тот великолепный дворец, где она царит, как княгиня, и доставить ей то образование и те знания, которые придают ей величие истинной правительницы. Порция отличается при всем своем здоровье редким изяществом. Хотя она умнее всех окружающих, но это не мешает ей быть веселой. Она исполнена мудрости, несмотря на свои молодые годы. Порция - дитя более здоровой и свежей эпохи, нежели наш нервный век. Здоровье ее натуры никогда не истощается, ее жизнерадостность никогда не иссякает. Хотя неопределенное положение, в котором находится Порция, угнетает ее, но оно не лишает ее веселости, а эта последняя не мешает ей владеть собою. В критических обстоятельствах, при непредвиденных случаях растут ее энергия и решительность. Неиссякаемые родники и ключи бьют в ее душе. В голове Порции столько же мыслей, сколько планов. Она так же богато одарена остроумием, как и материальными благами. В противоположность возлюбленному, она тратит только проценты со своего капитала: отсюда ее уравновешенность и царственное спокойствие. Если не оценить по достоинству веселую жизнерадостность, составляющую коренную сущность ее характера, то с первой сцены с Нериссой ее шутки должны показаться вымученными, ее остроумие манерным, и тогда легко может прийти в голову, что только бедный ум любит фокусничать и играть словами. Но кто способен открыть в ее натуре тот неиссякаемый родник здоровья, тот поймет, что ее мысли льются так же свободно и необходимо, как бьет вода из фонтана, что она переходит с такой же быстротой от одного сравнения к другому, как срывает и бросает цветы, когда под ногами цветет целый луг, и что она играет словами, как своими локонами. Если она говорит в одном месте (I, 2): «Мозг может изобретать законы для крови, но горячая натура перепрыгивает через холодное правило. Безумная молодость - заяц, перескакивающий через капкан, который ставит ему благоразумие», то эти слова вполне гармонируют с ее характером. Необходимо предположить, что эти сравнения и обороты просто вызваны потребностью шутить и смеяться, иначе они покажутся неуклюжими и натянутыми. Читая далее, например, такую реплику (IV, 2):

…Ну, если бы жена

Услышала, чем жертвовать хотите

Вы для него - не слишком-то она

Была бы вам за это благодарна, -

опять-таки необходимо предположить, что Порция твердо убеждена в победе, иначе эта задорная реплика, произносимая в ту минуту, когда жизнь Антонио висит на волоске, покажется беспощадной. В душе Порции царит какая-то врожденная гармония, но до того полная, богатая и скрывающая в себе различные противоречия, что без некоторого воображения не составишь себе верного представления о ее характере. В ее сложной, гармонически спокойной физиономии многое невольно напоминает женские головки Леонардо. Здесь таинственно перемешаны: чувство личного достоинства и нежность, умственное превосходство и желание подчиняться, серьезность, доходящая до стойкой твердости, и кокетливая шаловливость, граничащая с иронией.

Шекспир желал, чтобы мы отнеслись к Порции с таким же восторгом, с каким о ней выражается Джессика (III, 5). Если одна молодая женщина говорит с таким благоговением о другой, то достоинства последней должны быть выше всяких подозрений. «Бассанио, - говорит она, - зажил теперь, вероятно, счастливой жизнью, так как встретил в своей жене такое благо. Он найдет здесь на земле все наслаждения неба, и если он их не оценит, то недостоин попасть и на небо».

Да, если бы случилось двум богам

Держать пари на двух из смертных женщин,

И Порция была б одной из них -

То уж к другой пришлось бы непременно

Хоть что-нибудь прибавить - потому

Что равной ей нет в этом жалком мире.

Однако для современного читателя и зрителя центральной фигурой пьесы является, конечно, Шейлок, хотя он в то время играл, без сомнения, роль комической персоны и не считался главным героем, тем более, что он ведь покидает сцену до окончания пьесы. Более гуманные поколения усмотрели в Шейл оке страдающего героя, нечто вроде козла отпущения или жертву. Но в то время все свойства его характера: жадность, ростовщические наклонности, наконец, его неизменное желание вырыть другому яму, в которую сам попадает, - представляли чисто комические черты. Шейлок не внушал зрителям даже страха за жизнь Антонио, потому что развязка была заранее всем известна. Когда он спешил на пир Бассанио со словами:

…Я все-таки пойду

И буду есть из ненависти только

Пусть платится мой христианин-мот! -

то он становился мишенью всеобщих насмешек; или, например, в сцене с Тубалом, когда он колеблется между радостью, вызванной банкротством Антонио, и отчаянием, вызванным бегством дочери, похитившей бриллианты. Когда он восклицал: «Я хотел бы, чтобы моя дочь лежала мертвая у моих ног с драгоценными камнями в ушах!» - он становился прямо отвратительным. В качестве еврея он был вообще презренным существом. Он принадлежал к тому народу, который распял Христа, и его ненавидели кроме того как ростовщика. Впрочем, английская театральная публика знала евреев только по книгам и театральным представлениям, так же как, например, норвежская еще в первой половине XIX века. От 1290 по 1660 г. евреи были окончательно изгнаны из Англии. Никто не знал ни их добродетелей, ни их пороков, поэтому всякий предрассудок относительно их мог беспрепятственно зарождаться и крепнуть.

Разделял ли Шекспир это религиозное предубеждение, подобно тому как он питал национальный предрассудок против Орлеанской Девы, если только сцена в «Генрихе VI», где она выведена в виде ведьмы, принадлежит ему? Во всяком случае, только в незначительной степени. Но если бы он выказал яркую симпатию к Шейлоку, то, с одной стороны, вмешалась бы цензура, а с другой стороны, - публика не поняла и отвернулась бы от него. Если Шейлок подвергается в конце концов каре, то это обстоятельство соответствовало как нельзя лучше духу времени. В наказание за свою упрямую мстительность он теряет сначала половину той суммы, которой ссудил Антонио, потом половину своего капитала и вынужден, наконец, подобно «мальтийскому жиду» Марло, принять христианство. Этот последний факт возмущает современного читателя. Но уважение к личным убеждениям не существовало в эпоху Шекспира. Ведь было еще так близко время, когда евреям предоставляли выбор между распятием и костром. В 1349 г. пятьсот евреев избрали в Страсбурге второй исход. Странно также то обстоятельство, что в то время, когда на английской сцене мальтийский жид отравлял свою дочь, а венецианский еврей точил нож для казни над своим должником, в Испании и Португалии тысячи героически настроенных евреев, оставшиеся верными иудейской религии после изгнания 300 ООО соплеменников, предпочитали измене иудейству пытки, казни и костры инквизиции.

Никто другой, как великодушный Антонио, предлагает крестить Шейлока. Он имеет при этом в виду его личное благо. Крещение откроет ему после смерти путь к небесам. К тому же христиане, лишившие Шейлока посредством детских софизмов всего его имущества, заставившие его отречься от своего Бога, могут гордиться тем, что являются выразителями христианской любви, тогда как он стоит на почве еврейского культа формального исполнения закона.

Однако сам Шекспир был свободен от этих предрассудков. Он не разделял фанатического убеждения, что некрещеный еврей осужден навеки. Это ясно видно из сцены между Ланселотом и Джессикой (III, 1). Ланселот высказывает не без юмора предположение, что Джессика осуждена. Единственное средство спастись это доказать, что ее отец не ее настоящий отец:

Джессика . Да, это действительно какая-то незаконнорожденная надежда. Но в этом случае на меня упадут грехи моей матери.

Ланселот . Это точно; ну, так значит, мне следует бояться, что вы пропадете и по папеньке, и по маменьке. Избегая Сциллу, т. е. вашего батюшку, я попадаю в Харибду - вашу матушку. Вот и выходит, что вы пропали и с той, и с другой стороны.

Джессика . Меня спасет мой муж: он сделал меня христианкой.

Ланселот . За это он достоин еще большего порицания. Нас и без того было много христиан на свете - как раз столько, сколько нужно, чтобы иметь возможность мирно жить вместе. Это обращение в католическую веру возвысит цену на свиней, коли мы все начнем есть свинину, так что скоро ни за какие деньги не достанешь жареного сала.

И Джессика повторяет дословно мужу выражения Ланселота: «Он мне прямо говорит, что мне нет спасенья в небе, потому что я - дочь жида, и говорит, что вы дурной член республики, потому что, обращая евреев в христианскую веру, увеличиваете цену на свинину».

Конечно, человек убежденный не шутил бы в таком тоне над такими мнимо-серьезными вопросами.

Замечательно также, что Шекспир наделил Шейлока, при всей его бесчеловечности, - человечными чертами и показал, что он имел некоторое право быть столь несправедливым. Зритель понимает, что при том обращении, которому подвергался Шейлок, он не мог сделаться другим. Шекспир пренебрег мотивом атеиста Марло, что еврей ненавидит христиан за то, что у них еще больше развиты ростовщические инстинкты, чем у него самого. При своем спокойно-гуманном взгляде на человеческую жизнь Шекспир сумел поставить жестокосердие и кровожадность Шейлока в связь с его страстным темпераментом и с его исключительным положением. Вот почему потомство усмотрело в нем трагический символ унижения и мстительности порабощенной нации. Никогда Шекспир не возвышался до такого непобедимого и захватывающего красноречия, как в знаменитой главной реплике Шейлока (III, 1):

Я - жид. Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов, чувств, привязанностей, страстей? Разве он не ест ту же пищу, что и христианин? Разве он ранит себя не тем же оружием, подвержен не тем же болезням, лечится не теми же средствами, согревается и знобится не тем же летом и не тою же зимою? Когда вы нас колете, разве из нас не течет кровь, когда вы нас щекочете, разве мы не смеемся? Когда вы нас отравляете, разве мы не умираем, и когда вы нас оскорбляете, разве мы не отомстим? Если мы похожи на вас во всем остальном, то хотим быть похожи и в этом. Когда жид обидит христианина, к чему прибегает христианское стремление? К мщению. Когда христианин обидит жида, к чему должно по вашему примеру прибегнуть его терпение? Ну, тоже к мщению. Гнусности, которыми вы меня учите, я применяю к делу - и коли не превзойду своих учителей, так значит мне сильно не повезет!

Но с особенной гениальностью схватил Шекспир типические расовые черты и подчеркнул еврейские элементы в фигуре Шейлока. Если герой Марло часто приводит сравнения из области мифологии, то начитанность Шейлока исключительно библейская. Торговля служит единственной нитью, связующей его с культурой более поздних поколений. Шейлок заимствует свои сравнения у патриархов и пророков. Когда он оправдывается примером Иакова, его речь становится торжественной. Он все еще считает свой народ «священным», и когда дочь похищает его бриллианты, он чувствует впервые, что над ним тяготеет проклятие. Герой же Марло произносит следующую немыслимую реплику:

Я - еврей и вследствие этого осужден на погибель.

В Шейлоке также много других еврейских черт: его уважение к букве закона, постоянные ссылки на свое формальное право, являющееся его единственным правом в человеческом обществе, наконец, наполовину естественное, наполовину преднамеренное ограничение своих нравственно-моральных понятий принципом мести. Шейлок - не дикий зверь и не язычник, свободно проявляющий свои инстинкты. Он умеет обуздывать свою ненависть и заключает ее в рамки законного права, как разъяренного тигра в клетку. Он не обладает той ясностью и свободой, той беспечностью и беззаботностью, которые отличают добродетели и пороки, благотворительность и бессмысленную расточительность господствующей касты. Но совесть никогда не мучает его. Все его поступки соответствуют логически его принципам.

Отчужденной от той почвы, того языка и общества, которые он считает родными, Шейлок сохранил свой восточный колорит. Страстность - вот основной элемент его характера. Он разбогател через нее. Она сквозит во всех его поступках, соображениях и предприятиях. Она воодушевляет его ненависть и его мстительность. Шейлок гораздо более мстителен, чем жаден. Он падок до денег, но если представляется случай отомстить, он их не ставит ни во что. Негодование на бегство дочери и кражу драгоценностей обостряет его ненависть к Антонио настолько, что он отказывается от суммы, превышающей долг втрое. Он и свою честь не продаст за деньги, хотя его представления о чести ничего не имеют общего с рыцарскими. Он ненавидит Антонио больше, чем любит свои сокровища. Не жадность, а страстная ненависть превращает его в бесчеловечного изверга.

В связи с этой чисто еврейской страстностью, проглядывающей в мельчайших оттенках его речи, находится его нескрываемое презрение к лени и тунеядству. Это ведь тоже чисто еврейская черта, в чем нетрудно убедиться при самом поверхностном чтении библейских изречений. Шейлок прогоняет Ланселота со словами: «В моем улье нет места трутням». Восточный оттенок страстности Шейлока выражается также в его сравнениях, приближающихся по форме к библейской притче (обратите, например, внимание на его рассказы о хитрости Иакова или на его защитительную речь, начинающуюся словами: «Обдумайте вы вот что: есть немало у вас рабов»). Специфически еврейское состоит в данном случае в том, что Шейлок употребляет при всей своей необузданной страстности такие образы и такие сравнения, которые запечатлены трезвым и своеобразным умом. У него постоянно торжествует острая, саркастическая логика. Каждое обвинение он возвращает назад с процентами. Эта здоровая логика не лишена даже некоторого драматизма. Шейлок мыслит в форме вопросов и ответов. Это, конечно, второстепенная, но очень характерная черта. Она напоминает ветхозаветный стиль, и вы можете ее иногда встретить в речах и описаниях некультурных евреев. По словам Шейлока можно догадаться, что голос его певуч, движения быстры, жесты резки. С ног до головы он является типическим представителем своего народа.

В конце четвертого действия Шейлок исчезает с подмостков, чтобы не вносить дисгармонии в гармонический конец пьесы.

Шекспир старается стушевать при помощи последнего действия мрачный тон общего впечатления. Перед нами пейзаж, озаренный луной и оглашаемый звуками музыки. Весь пятый акт состоит из музыкальных звуков и лунного света. Именно такой была душа Шекспира в этот период его жизни. Все дышит здесь гармонией и миром. Все озарено серебряным блеском, и всюду слышится вдохновляющая музыка. Реплики сплетаются и сливаются, как отдельные голоса хора:

Лоренцо .

Луна блестит. В такую ночь, как эта,

Когда зефир деревья целовал,

Не шелестя зеленою листвою,

В такую ночь, я думаю, Троил

Со вздохом восходил на стены Трои

И улетал тоскующей душою

В стан греческий, где милая Крессида

Покоилась в ту ночь.

Джессика .

В такую ночь

Тревожно шла в траве росистой Тизба…

Лоренцо .

В такую ночь

Печальная Дидона с веткой ивы

Стояла на пустынном берегу…

и затем следуют еще четыре реплики, производящие впечатление, будто поэзия лунного блеска положена на музыку для разных голосов.

«Венецианский купец» вводит нас в тот период в жизни Шекспира, когда он особенно жизнерадостен и смел. В эту светлую эпоху он ценит в мужчине - силу и ум, а в женщине - кокетливое остроумие. Вместе с тем в нем замечается особенная любовь к музыке. Вся его жизнь и вся его поэзия разрешаются теперь, при всей их возвышенности и энергии, в музыкальные аккорды. Шекспир познакомился с этим искусством и, вероятно, часто слышал музыку. Уже первые пьесы показывают его хорошее знакомство с техникой музыки, как это, например, видно из разговора Юлии и Лючеты в «Двух веронцах» (I. 2). Шекспир слышал придворную капеллу, а также оркестры знатных вельмож и дам. Порция имеет также свой домашний оркестр. Шекспир слышал, без сомнения, музыку и в частных домах. Современные ему англичане были, не в пример следующим поколениям, очень музыкальны. Пуритане изгнали музыку из их обычной жизни. Самым излюбленным инструментом был тогда спинет. Даже в парикмахерских можно было его найти и клиенты развлекались на нем в ожидании своей очереди. Сама Елизавета играла на клавикордах и на лютне. В 128-м сонете Шекспир изображает себя, стоящим около клавикорда рядом с возлюбленной, которую он называет ласкательным именем «моя музыка», и завидует клавишам, которые целуют ее ручки. Вероятно, Шекспир был лично знаком с Джоном Доулендом, знаменитейшим английским музыкантом того времени, хотя стихотворение в сборнике «Страстный пилигрим», где упомянуто имя этого последнего, принадлежит не Шекспиру, а Ричарду Барнфидду.

Еще ранее «Венецианского купца» Шекспир выказал снова свои знания в области теории пения и игры на лютне в комедии «Укрощение строптивой», в шутливой сцене, где Люченцио произносит несколько глубоко прочувствованных слов о цели музыки:

Она дана, чтоб освежать наш ум,

Ученьем иль трудами утомленный.

Шекспир понимал также благотворное влияние музыки на душевнобольных, как это видно из «Короля Лира» и из «Бури». Но здесь, в «Венецианском купце», где звуки сливаются с лунным блеском, восторг поэта принимает более возвышенный полет:

И Шекспир, никогда не упоминающий о церковной музыке, которая, по-видимому, не производила на него никакого впечатления, влагает в уста далеко не мечтательного Лоренцо несколько восторженно-мечтательных стихов о музыке сфер в духе эпохи Возрождения:

Сядь, Джессика! Смотри, как свод небесный

Весь выложен мильонами кружков

Из золота блестящего. Меж ними

Нет самого малейшего кружка,

Который бы не пел, как ангел, вторя

В движении размеренном своем

Божественным аккордам херувимов.

Такою же гармонией души

Бессмертные исполнены; но мы

До той поры ее не можем слышать,

Пока душа бессмертная живет

Под грубою и тленною одеждой.

Итак, гармония сфер и гармония души, но не колокольный звон и не церковное пение, - вот для Шекспира наивысшая музыка. Через всю пьесу проходит эта восторженная любовь к музыке, которую он в последнем действии облек в такие роскошные стихи. Когда Бассанио приступает к выбору между ящиками, Порция восклицает (III, 4):

…Пусть оркестр

Гремит, меж тем как выбирать он будет!

Тогда, коли не угадает он,

То кончит так, как умирает лебедь

При музыке…

Но может он и выиграть. Тогда же

Чем будут звуки музыки? Тогда

Те звуки будут трубным ликованьем,

С которым верноподданный народ

Перед своим царем нововенчанным

Склоняется.

Словно Шекспир хотел здесь, в «Венецианском купце», выразить впервые всю глубокую музыкальность своей природы. Он влагает в уста ветреной Джессики следующие глубокомысленные слова:

Становится мне грустно всякий раз,

Как музыку хорошую услышу, -

и Лоренцо объясняет ей, что это происходит оттого, что к звукам музыки душа прислушивается с напряженным вниманием.

Трубный звук укрощает лихой табун молодых коней. Орфей увлекал, по словам легенды, деревья, волны и утесы.

Нет на земле живого существа

Столь жесткого, крутого, адски злого,

Чтоб не могла хотя на час один

В нем музыка свершить переворота.

Кто музыки не носит сам в себе,

Кто холоден к гармонии прелестной,

Тот может быть изменником, лгуном,

Грабителем: души его движенья

Темны, как ночь, и как Эреб черна

Его приязнь. Такому человеку

Не доверяй. Послушаем оркестр.

Конечно, эти слова не следует понимать в буквальном смысле. Но обратите внимание на все немузыкальные натуры у Шекспира. В данном случае это Шейлок, который ненавидит «мерзкий писк искривленной трубы», затем героический, совсем не культурный Готспер, далее упрямый Бенедикт, политический фанатик Кассий, африканец-варвар Отелло и, наконец, существа вроде Калибана, но и эти последние покоряются чарам музыки. Зато все более мягкие натуры музыкальны. Так, например, в первой части «Генриха IV» Мортимер и его жена, уроженка Уэльса, не понимающие друг друга, говорят между собой:

О милая моя, поверь, что скоро

Я буду в состояньи говорить

С тобою на твоем же языке,

В твоих устах он так же мне приятен,

Как пение прекрасной королевы,

В саду, сопровождаемое лютней.

Музыкальны далее трогательно-нежные женские натуры вроде Офелии или Дездемоны или мужские фигуры, как Жак в комедии «Как вам угодно» и герцог в «Двенадцатой ночи». Последняя пьеса вся проникнута любовью к музыке. Уже в первой реплике она раздается первым аккордом.

Когда музыка пища для любви

Пусть пресыщенное желанье звуков

От полноты их изнеможет и умрет.

Еще раз тот напев! Он словно замер!

Он обольстил мой слух, как ветерка дыханье,

Что веет над фиалковой грядой,

Уносит и приносит ароматы.

Здесь Шекспир высказал также свою любовь к простонародным мелодиям. Герцог восклицает (II, 4):

Цезарио мой добрый, сделай милость,

Спой ту старинную, простую песнь

Вчерашней ночи. Грусть мою как будто

Чем красные слова воздушных арий,

Пленяющих наш пестрый век.

Эта жажда звуков и любовь к музыке, которые отличают здесь герцога, а в «Венецианском купце» - Лоренцо, наполняли душу Шекспира в тот короткий, счастливый период, когда он, не порабощенный еще меланхолией, коренившейся в нем, как во всех глубоких натурах, в потенциальном виде, чувствовал, как с каждым днем растут и крепнут его способности, как его жизнь становится богаче и значительнее, и как все его внутреннее существо дышит гармонией и творческой силой. Заключительная симфония в «Венецианском купце» является как бы символическим изображением того духовного богатства, которое Шекспир ощущал в себе, и того духовного равновесия, которого он теперь достиг.

Из книги Маленькая повесть о большом композиторе, или Джоаккино Россини автора Клюйкова Ольга Васильевна

Глава 9. ВЕНЕЦИАНСКИЙ МАВР Римский триумф «Цирюльника» был поистине ошеломляющим. Римляне, обычно довольно сдержанные в выражении своих чувств, буквально носили Джоаккино на руках. И двадцатичетырехлетний композитор по достоинству наслаждался славой. Театр «Балле»

Из книги Шекспир автора Аникст Александр Абрамович

Характеры То, что мы называем духом времени, на самом деле есть определенное состояние реальных жизненных условий и соответствующее им направление развития характеров. Во все времена есть люди, мимо которых история проходит, не задевая их. Были такие и в эпоху

Из книги Прощание с веком автора Плонский Александр Филиппович

ГЛАВА ВТОРАЯ Твой лунный кратер Здесь собраны живьем живые люди со всеми потрохами: с именами, фамилиями, местожительством и службой- и ваш слуга покорный среди них… Я прикасался к ним, и прикасались они ко мне. И как бывает в жизни, Я в них вживался, а они - в меня… Пабло

Из книги Шекспир автора Морозов Михаил Михайлович

XV. «ВЕНЕЦИАНСКИЙ КУПЕЦ» В «Венецианском купце» (1596) заглавие не вполне соответствует содержанию. Ведь под «Венецианским купцом» подразумевается Антонио. А между тем наиболее законченным образом в пьесе является Шейлок.Многосторонность образа Шейлока отметил еще

Из книги В военном воздухе суровом автора Емельяненко Василий Борисович

"Купец" прилетел!" Аэродром подсох, зазеленел. Установилась летная погода. На аэродроме образцовый порядок. Красные и белые флажки легко колышутся ровными рядами, разграничивая посадочную, нейтральную и взлетную полосы, посадочные полотнища выложены в створе строго

Из книги Братья Стругацкие автора Володихин Дмитрий

Глава пятая. ОСЕННИЙ ПЕЙЗАЖ 1 Стругацкие 80-х - это литература, резко отличающаяся от написанного прежде. Когда-то, в середине 60-х, произошел перелом, взрывное преобразование писательского стиля. Два десятилетия спустя пришло время для нового перелома.В январе 1982-го была

Из книги Тайный русский календарь. Главные даты автора Быков Дмитрий Львович

18 августа. Родился Антонио Сальери (1750) Антонио заели 18 августа 1750 года в Венеции родился Антонио Сальери, композитор с самой злосчастной репутацией за всю историю мировой симфонической музыки, если не считать Александра Локшина, которого сам Шостакович называл гением и

Из книги Одна жизнь - два мира автора Алексеева Нина Ивановна

Лунный пейзаж Мы сбросили на Вьетнам 7,5 млн тонн взрывчатых веществ, в 3 раза больше, чем во Вторую мировую войну.Мы покинули землю, похожую на лунный пейзаж.Для нас мишенью было все, что двигалось и казалось нам чужим на этой земле.Мы решили: будем бомбить эту страну, пока

Из книги Неизвестный Шекспир. Кто, если не он [= Шекспир. Жизнь и произведения] автора Брандес Георг

Глава 12. Современные нападки на Шекспира. - Бэконовская ересь. - Сведения Шекспира во всех областях знания В одном из своих сонетов Роберт Браунинг восклицает, что имя Шекспира так же не следует произносить всуе, как имя еврейского Иеговы. В этих словах слышалось

Из книги Иван Ефремов автора Ерёмина Ольга Александровна

Глава 20. «Эдуард III» и «Арден Февершем». - Дикция Шекспира. - Первая часть «Генриха IV». - Введение в историческую драму личного жизненного опыта. - Чем мог заинтересовать его сюжет? - Трактирная жизнь. - Кружок Шекспира. - Джон Фальстаф. - Сопоставление его с gracioso

Из книги Алексей Яковлев автора Куликова Кира Федоровна

Купец и благотворитель Жить Антип Харитонович и Варвара Александровна стали в новом просторном доме на пересечении улицы Балтской и проспекта Сегаля. Дом поставлен основательно, из отборных брёвен. Двор вымощен деревянным торцом - ни грязи, ни воды не будет.Прошло лишь

Из книги Врубель автора Домитеева Вера Михайловна

Глава четвертая СЛАВНЫЕ РУССКИЕ ПОЛКОВОДЦЫ И БЕССМЕРТНЫЙ ВЕНЕЦИАНСКИЙ МАВР НЕУТОМИМЫЙ ШАХОВСКОЙ До конца жизни не будет знать покоя этот картавящий, пришепетывающий, с маленькими острыми глазками и огромным птичьим носом, быстро семенящий короткими ножками, одержимый

Из книги Максимализмы [сборник] автора Армалинский Михаил

Из книги Литератор автора Каверин Вениамин Александрович

Характеры «Виноват» М. Е. В. Кончается война. Германия. Поле перемежается с рощицами и редкими домиками. Идут по пустой дороге майор и его друг, старший лейтенант с денщиком своим, автоматчиком. Верой и правдой служил ему денщик и спасал от смерти не раз.Ищут они дом, где бы

Из книги автора

ВСТРЕЧИ, ХАРАКТЕРЫ, ОТНОШЕНИЯ Е. Шварц До нашего знакомства и дружбы Шварц увидел меня случайно, зайдя в Дом искусств на вечер Серапионовых братьев. Впечатление от этого вечера было сильным, запомнившимся ему, и он впоследствии рассказал о нем в своих записках. Обо мне он

Из книги автора

ВСТРЕЧИ, ХАРАКТЕРЫ, ОТНОШЕНИЯ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

У этого термина существуют и другие значения, см. Венецианский купец (значения). Венецианский Купец The Merchant of Venice … Википедия

Комедия ошибок The Comedy of Errors Жанр … Википедия

Отелло, венецианский мавр The Tragedy of Othello, The Moor of Venice Жанр: трагедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Ричард III (значения). Ричард III Richard III … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Макбет (значения). Макбет Macbeth … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Укрощение строптивой. Укрощение строптивой The Taming of the Shrew … Википедия

- «Эдуард III» (англ. Edward III, «Царствование короля Эдуарда III») анонимная пьеса елизаветинского времени, традиционно датируемая 1590 ми годами (заведомо не позднее 1596, когда вышло издание без обозначения имени автора). Это… … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Буря (значения). Буря The Tempest … Википедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Двенадцатая ночь. Двенадцатая ночь или Что Вам угодно? Twelfth Night, or What You Will Жанр: комедия

Книги

The Merchant of Venice , . Лондон, начало XX века. Издательство "W. Collins sons&Co" . Издание с черно-белым фронтисписом и 8 иллюстрациями. Типографский переплет с золотым тиснением. Сохранность хорошая. В…
Шекспир. Полное собрание сочинений в пяти томах (Антикварное издание 1902 г.). Том 1 , William Shakespeare. Собрание сочинений Шекспира под редакцией С. А. Венгерова, с рисунками в тексте и многочисленными картинами на отдельных листах, выпущено в 1902-1904 гг. Брокгаузом и Ефроном. Пятитомник…

В пьесе содержатся намеки на вызвавший довольно бурную реакцию процесс: придворного врача Родриго Лопеса, португальского еврея, вместе с жившим в Англии претендентом на корону Португалии Антонио Пересом, обвиняли в попытке отравления королевы Елизаветы. Лопес, в чьей виновности, по некоторым свидетельствам, не оставалась уверенной сама королева, был казнен 7 июня 1594 года. Шекспир даже употребляет латинское слово lupus (волк), похожее на испанскую и португальскую фамилию Лопес, которая, собственно, произошла именно от этого слова.

В тексте есть и намек на победу английского флота под Кадисом. Сведения об этой победе достигли Англии в июле 1596 года. Автор XVIII века Ричард Фармер доказал в своем эссе, что при написании речей Шейлока на суде Шекспир использовал сборник «Руководство красноречия», составленный французом Александром Сильвеном. Там же Сильвен посвятил целую главу истории еврея, который, как и Шейлок, требовал от христианина фунт мяса в уплату долга. Перевод этого сборника вышел в Англии все в том же году. Наконец, в письмах к Роберту Сесилу от 27 октября и 10 ноября 1596 года Фрэнсис Дэвисон издевательски называет графа Эссекса «святым Гоббо», используя фамилию комического героя Ланчелота Гоббо, слуги Шейлока. Пьеса к тому времени явно уже была поставлена. Все приведенные факты позволяют легко датировать «Венецианского купца» второй половиной 1596 года.

Комедии Шекспира, как правило, не публиковались (в отличие от трагедий и исторических хроник), что, видимо, показывает недолгий интерес к ним публики. Издание «Бесплодных усилий любви» можно объяснить тем, что пьеса не могла не вызывать интереса у аристократов (даже не посещающих общедоступный театр) - это позволяло издателям повысить цену. «Венецианский купец», адресованный гораздо более широкой аудитории, представил собой исключение. Он был издан в 1600 году под названием «Превосходнейшая история о венецианском купце. С чрезвычайной жестокостью еврея Шейлока по отношению к сказанному купцу, у которого он хотел вырезать ровно фунт мяса; и с получением руки Порции посредством выбора из трех ларцов. Как она неоднократно исполнялась лорда-камергера слугами. Написана Уильямом Шекспиром». Второе издание 1619 года явно основывалось на первом; сохранено было даже название, только без указания на постановку. Тексты мало отличались друг от друга; очень близки они и к тексту в Первом фолио.

Легко предположить, что уже издание 1600 года не было пиратским, что труппа просто решила издать текст комедии, вышедшей к тому времени из репертуара. Но почему так не поступали с другими комедиями? Если же пьесу издавали все-таки «пираты», как они могли добыть настолько точный текст? Ни один пайщик труппы никогда бы не стал с ними сотрудничать, а остальные актеры рукописью не располагали.

Загадку может разрешить предположение, что текст именно данной пьесы - вероятно, скопированную рукопись - предоставил «пиратам» брат Шекспира (см. Шекспир Эдмунд), и это позже сделало их обоих врагами.

История о ростовщике, который хочет вырезать, согласно условиям векселя, фунт мяса у не заплатившего ему должника, и соединение этой истории с очень необычным сватовством молодого человека, ради которого и был взят долг, - распространенный средневековый сюжет, отраженный во многих произведениях.

Однако Шекспир мог использовать в качестве источника только новеллу 1 (день IV) из сборника Джованни Фиорентино «Овечья голова», составленного около 1378 года, но изданного лишь в 1558-м. Английский перевод «Овечьей головы» вышел в 1632 году, однако Шекспир мог прочитать сборник в оригинале или заказать перевод нужной ему новеллы.

Только в новелле Фиорентино упомянуты город Бельмонт и кольцо, которым был награжден судья за свой успех.

Сватовство у Фиорентино было совсем другим и напоминающим по духу и стилю «Декамерон» Боккаччо. Герой новеллы Джанетто познакомился в Бельмонте с красивой, молодой, богатой вдовой. Она ставит своим женихам условие: те должны овладеть ею в первое ночное свидание; если это не удастся, они обязаны отдать ей все свое состояние. Корыстная вдова во время ужина подливает женихам снотворное, что, естественно, лишает их всякой возможности чего-то добиться. Джанетто уже дважды проиграл, но, благодаря денежной поддержке купца Ансальдо, чьим воспитанником он является, делает третью попытку. Служанка, испытавшая к нему симпатию, рассказывает ему о снотворном, и Джанетто незаметно выливает приготовленный для него напиток, благодаря чему добивается поставленной цели.

Шекспир заменил малопривлекательный образ вдовы на обаятельный образ Порции, а для описания сватовства использовал мотив трех ларцов, с которым мог быть знаком как по латинскому сборнику новелл «Римские деяния», созданному в XIII веке и переведенному на английский в 1577 году, так и по пьесе «Еврей», чей текст не сохранился, но сюжет известен благодаря его описанию в книге Госсона «Школа обманов» (1579). Существовала еще и пьеса Томаса Деккера «Венецианский еврей», однако ее текст также не сохранился. Дата написания и постановки этой пьесы неизвестна, поэтому возможно, что она была написана уже после комедии Шекспира.

Шекспир внес и другие изменения в сюжет Фиорентино (о некоторых будет упомянуто позже), а, кроме того, немало добавил от себя.

Произведения о евреях, содержащие нападки на них, появлялись нередко, причем в самых разных жанрах. Популярный писатель Энтони Манди выпустил в 1580 году роман о бессердечном ростовщике и похищении его дочери. Существовала баллада (неизвестно, была ли она вдохновлена комедией Шекспира или появилась раньше) о еврее Герунтии и жестоком характере приобретенного им векселя. Пьеса неизвестного автора «Три лондонские дамы», изданная в 1584 году, где был изображен душевный и благородный еврей, представляла собой одно из редких исключений.

Бесспорное влияние на Шекспира оказала трагедия Кристофера Марло «Мальтийский еврей». В образе Шейлока можно найти общее с главным героем этой пьесы Вараввой, оттуда же заимствована и тема любви еврейской девушки к христианину. Несколько выражений просто повторены Шекспиром.

Бассанио сильно расстроил свое финансовое положение из-за слишком пышного образа жизни. Его друг, купец Антонио (Бассанио соответствует Джанетто из новеллы Фиорентино, Антонио же - Ансальдо, но у героев Шекспира нет разницы в возрасте и связывают их не отношения, напоминающие родственные, а дружба), давал ему немало денег, однако сейчас всё состояние купца вложено в морскую торговлю. А Бассанио надо как можно быстрее ехать в Бельмонт, чтобы добиться брака с Порцией. Он еще не делал никаких попыток, но уверен в своем успехе.

Поэтому он обращается к ростовщику Шейлоку и берет у него в долг три тысячи дукатов на три месяца. Антонио должен дать за друга поручительство по векселю. В разговоре с Антонио и Бассанио Шейлок вспоминает библейского Иакова (также и героя иудейской Торы), эпизод, когда тот, применив хитрость, приобрел большое количество ягнят и козлят. Отвечая на вопрос Антонио, какое этот рассказ имеет отношение к ростовщичеству, Шейлок поясняет, что, как и Иаков, заставляет свое богатство «плодиться».

Иаков (впоследствии Израиль) был очень предприимчивым и хитрым человеком. Он купил у своего старшего брата Исава, пришедшего домой очень голодным после тяжелой работы, право первородства за чечевичную похлебку, а затем, воспользовавшись слепотой своего отца Исаака, который вряд ли бы все это одобрил, получил от того благословение, потому что умело выдал себя за Исава.

Шейлок восхищается Иаковом, который в итоге стал преемником Авраама и Исаака. Обсуждая поручительство на векселе, Шейлок предлагает Антонио указать в качестве неустойки при неоплате долга в нужный срок право вырезать у того фунт мяса из любой части тела - разумеется, «в шутку» (здесь и далее перевод Т. Щепкиной-Куперник), ведь фунт человеческого мяса не имеет никакой ценности.

Шейлок якобы стремится помочь, сам отказывается от процентов. Бассанио не хочет, чтобы друг шел ради него на такое; он предпочитает остаться без денег. Однако Антонио уверен в том, что спустя всего два месяца, «за тридцать дней до срока», он получит сумму, раз в десять превышающую долг. Он соглашается.

Надо сказать, что Шекспир четко дал понять, почему Шейлок сделал такое странное и дикое предложение. Ростовщик делает это после того, как Антонио сказал, что не дает денег в рост: долги у него берут без процентов. Со своим другом, безусловно, он поступал именно так. Но не мог же Антонио, с самого начала показанный в качестве удачливого купца, давать деньги в долг без процентов кому ни попадя, рискуя этих денег лишиться. Все дело в том, что на протяжении многих веков христиане не имели права заниматься ростовщичеством; это разрешалось делать только евреям. Даже после того, как Генрих VIII позволил христианам занятие ростовщичеством, устоявшаяся за столетия неприязнь не могла, конечно, исчезнуть. Поэтому многие ростовщики-христиане прибегали к тому же способу, который использовался и во времена запрета. Получавший долг сразу подписывал в векселе не полученную сумму, а ту сумму с процентами, которую он должен вернуть (якобы именно столько он взял в долг). Зрители Шекспира прекрасно все знали: кто-то из них пользовался услугами подобных ростовщиков, а остальные слышали об этом. Им было понятно, что «нелегальный» ростовщик Антонио и законный ростовщик Шейлок являлись конкурентами, представителями двух противоречащих друг другу направлений.

Но проблема состояла не только в деловом конфликте. Джордано Бруно, который в 1584 году побывал в Англии, рассказывал, что любой еврей, проходя по лондонским улицам, мог быть подвергнут оскорблениям и издевательствам. Шекспир отразил это в своей пьесе.

Шейлок рассказывает, что Антонио называл его псом, плевал на его кафтан, плевал в лицо, гнал пинками, когда тот проходил мимо крыльца. Многие оскорбления происходили на Риальто - острове, где находилась венецианская биржа. По без сомнения искреннему признанию Шейлока он «все сносил с пожатьем плеч покорным: / Терпенье - рода нашего примета». Однако и терпенью бывает предел.

Иль, низко поклонившись, рабским тоном,
Едва дыша и с трепетным смиреньем
Сказать:
«Синьор, вы в среду на мет плевали,
В такой-то день пинка мне дали, после
Назвали псом; и вот, за ши ласки
Я дам взаймы вам денег», -

иронизирует Шейлок.

Антонио в ответ заявляет, что и сейчас готов поступить с ним так же, но не видит в этом причин не давать себе и своему другу денег:

Когда же дружба ищет
Приплода от бесплодного металла?
Скорее одолжи их как врагу,
Чтоб, если обанкротился, спокойно
Взыскать с него.

Он сам провоцирует Шейлока на этот фунт мяса. Шейлока оправдать нельзя. Но можно ли оправдать Антонио?

В первой сцене третьего акта Шейлок четко объясняет свои действия Саланио и Саларино. Он говорит, что Антонио его опозорил, насмехался и над его убытками и его барышами, оскорблял его народ, препятствовал его делам, охлаждал его друзей и разгорячал врагов. «...А какая у него была для этого причина? Та, что я еврей? Да разве у еврея нет глаз? Разве у еврея нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей?.. Если еврей обидит христианина, что тому внушает его смирение? Месть! Если христианин обидит еврея, каково должно быть его терпение по христианскому примеру? Тоже месть! Вы нас учите гнусности, - я ее исполню. Уж поверьте, что я превзойду своих учителей!». В новелле Фиорентино мотивировка действий ростовщика отсутствовала.

В XIX веке, когда положение евреев в Европе значительно улучшилось, этот монолог (особенно его начало) стал восприниматься как одна из первых в мировой литературе защит евреев, как самая выдающаяся из таких защит. В игре Эдмунда Кина, Чарльза Макреди, Генри Ирвинга Шейлок, которого ранее вообще изображали в комической одежде, становится трагическим героем, мстителем за свой народ (первым такую трактовку предложил в XVIII веке актер Чарльз Маклин).

Иного мнения о монологе Шейлока придерживался Александр Аникст. Аникст делал особый упор на то, что свой монолог Шейлок произносит прозой, а, следовательно, тот является комическим. Но ведь и Гамлет высказывает прозой множество серьезных мыслей. Конечно, «Гамлет» был написан пять лет спустя, но что мешало Шекспиру применить такой же прием и раньше?

Шекспир не создавал пьесы, защищающей евреев. Просто, сочиняя слова Шейлока, он вжился в его образ, да и вообще стремился его понять. Не случайно, размышляя о многогранности героев Шекспира, Пушкин выбрал именно Шейлока. Он писал: «У Мольера скупой - скуп - и только; у Шекспира Шейлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен».

Уже говорилось, что у Шейлока есть общее с героем Марло Вараввой. Но еще больше между ними различий. Варавва - откровенный злодей; одни перепады между восприятием Шейлока то как отрицательного и даже комического персонажа, то как трагического героя показывают глубину его образа. Шекспир не стал разделять негативное отношение к евреям, которое было у Марло и многих других. Он не разоблачал порочность евреев и не создавал антиеврейской пьесы.

Во втором акте появляется Джессика, дочь Шейлока. Она убегает из дома отца вместе со своим возлюбленным Лоренцо, одетая в мужской костюм (это было второе подобное переодевание в комедиях Шекспира; особый колорит таким приемам придавало то, что каждую героиню играл мальчик). Все было бы очень романтично, если бы одновременно Джессика не украла у отца бриллиант, купленный им во Франкфурте за две тысячи дукатов, и другие драгоценные камни. Украла она и бирюзовое кольцо, которое Шейлок хранил в память об умершей жене, это был подарок, сделанный ею еще до их свадьбы (впоследствии Джессика обменяла кольцо на обезьянку).

Шейлок, естественно, переживает все это, проклинает дочь. Однако его друг и родственник Тубал сообщает гораздо более приятную для него новость: один из кораблей Антонио потерпел крушение. Несколько кредиторов Антонио, приехавшие вместе с Тубалом, клянутся, что купец должен обанкротиться. У Шейлока после побега Джессики только усиливается ненависть к Антонио. Кроме того, он очень четко формулирует ситуацию: «когда его не будет в Венеции, я буду волен делать дела, как хочу».

Тем временем Бассанио добивается в Бельмонте свадьбы с Порцией. Еще во второй сцене первого акта Порция, беседуя со своей служанкой Нериссой, иронически отзывалась о многочисленных женихах. Когда же Нерисса вспомнила о приезжавшем в город венецианце, Порция тут же назвала имя Бассанио и отозвалась о нем очень хорошо. Теперь она просит Бассанио помедлить, боясь, что он ошибется, открывая один из трех ларцов (открыть надо тот, где находится портрет Порции). Недавно потерпели неудачу принцы Марокканский и Арагонский, открывшие ларцы с золотом и серебром. Порция не может подсказать Бассанио правильный выбор, дабы не нарушить завещание отца. Он все же уговаривает ее пустить его к ларцам и поступает правильно, открыв ларец со свинцом.

Довольно наивным выглядит укоренившееся у многих суждение, что таким образом Шекспир обличал золото и серебро. Это типично фольклорный мотив: побеждает тот, кто выбирает не красивое и ценное, а то, что не имеет таких достоинств. Не случайно лежащий в ларце свиток начинался с фразы: «На внешность ты не стал смотреть» (свиток в ларце с золотом с фразы: «Не все то злато, что блестит»).

Да и о каком обличении золота, серебра, богатства можно говорить, если еще в начале пьесы Бассанио, очень высоко оценивая красоту Порции, начал все-таки с упоминания о том, что она богатая наследница? Не за любовью он ехал в Бельмонт, а за деньгами, которых ему так не хватало. Уподобление же страха ошибиться пытке на дыбе - это не страх любви, а страх игрока.

У умной Порции возникали сомнения, она спрашивала: «Боюсь, что говорите вы под пыткой, когда людей принуждают говорить все, что угодно» (перевод В. Комаровой). Бассанио называл свою пытку счастливой, потому что палач учит, как отвечать, чтобы получить освобождение.

При помощи этих мрачных сравнений Шекспир показал все с предельной точностью. Однако Бассанио удалось отбиться и заморочить Порции голову. Интересны и рассуждения о женской красоте, изрядно смягченные во многих изданиях эмендацией Джона Пейна Кольера. Бассанио говорит о фальшивой красоте, которую можно купить, - о дорогих нарядах и золотистых кудрях, снятых с головы умершей красавицы. И продолжает: «Итак, украшение - позолоченный берег опаснейшего моря, красивый шарф, скрывающий красоту индианки» (перевод В. Комаровой).

Сопровождавший Бассанио Грациано (друг и его, и Антонио) вместе со служанкой Нериссой также решили пожениться.

В Бельмонт неожиданно приезжают Лоренцо, Джессика и посланец Салерно, привезший Бассанио письмо от Антонио. Бассанио узнает, что все корабли погибли, а вексель уже просрочен (некоторые шекспироведы удивлялись, как Бассанио мог об этом забыть, но он ведь был убежден Антонио, что тот сумеет заплатить раньше). Антонио ни на что не рассчитывает и только просит друга увидеться с ним перед его смертью. Недаром в начале пьесы Антонио говорил о непонятной тоске. Это было предчувствие - точно так же Ромео, собираясь на бал у Капулетти, где он познакомился с Джульеттой, томился предчувствием беды.

Порция говорит, что надо заплатить шесть тысяч или даже больше и выкупить вексель. Она призывает Бассанио срочно ехать в Венецию с ее деньгами, и он, конечно, соглашается. Порция вместе с Нериссой собирается ехать вслед за ним, скрывая это от всех.

Антонио уже арестован, начинается суд, на котором присутствует и Бассанио. Дож Венеции сочувствует Антонио и осуждает Шейлока; при появлении Шейлока дож выражает надежду, что тот проявит «видимость злодейства... лишь до развязки дела», а потом простит Антонио. Шейлок, конечно, отрицает это. Хорошо подготовившись, он утверждает, что, отказав ему, власти ввергнут в опасность законы республики. Шейлок напоминает: у сенаторов Венеции есть немало купленных рабов (наличие рабства в средневековой Италии, о котором рассуждал еще Петрарка в своих письмах, малоизвестно). В ответ на призыв отпустить тех на волю любой может ответить: «Они - мои рабы». Точно так же Шейлок оценивает и свои права на фунт мяса. Дожу остается лишь отложить заседание, пока не приедет доктор прав Белларио, за которым он послал для решения дела. Ему сообщают, что приехал посланник с письмом от доктора.

Появляется Нерисса в одежде писца и передает письмо. В нем доктор Белларио сообщает о своей тяжелой болезни и рекомендует на свое место молодого римского законоведа Бальтазара, которого он ознакомил с делом и просмотрел вместе с ним множество книг. Бальтазар разделяет его мнение и изложит его.

Под именем Бальтазара появляется Порция. В новелле Фиорентино роль судьи исполняла жена Джанетто - аналогично поступает и Шекспир.

Порция призывает Шейлока быть милосердным, но признает, что, если он продолжает требовать, суд Венеции не может запретить его иск. Шейлок по-прежнему непреклонен. Тогда Бассанио предлагает удвоить сумму; он готов даже удесятерить ее. Если же Шейлок не согласится и на это, Бассанио призывает власти нарушить закон, совершая малый грех «для высшей правды». Порция замечает, что изменить установленный закон нельзя, ведь это создаст прецедент и вызовет много ошибок Ее слова вызывают восторг у Шейлока, который сравнивает ее с Даниилом - знаменитым библейским мудрецом и пророком, символом судьи. Порция говорит, что Шейлок может получить у Бассанио деньги; ростовщик отвечает, что дал клятву небу. Поскольку вексель просрочен, ничего изменить нельзя.

Приговор уже объявлен; выяснилось, что Шейлок сам принес с собой весы для того, чтобы взвесить фунт мяса. Порция просит его оплатить работу хирурга, который должен перевязать раны, иначе Антонио истечет кровью. Однако выясняется, что об этом ничего не сказано в векселе. Новый призыв Порции к милосердию, естественно, не действует на Шейлока.

Антонио произносит предсмертный, как ему кажется, монолог, обращаясь к Бассанио. Он не жалеет, что пострадал из-за помощи другу, просит и того не жалеть об этом. Бассанио в ответ вспоминает, что женат на женщине, которую любит как жизнь. Но и ее, и свою жизнь, даже весь мир он готов отдать в жертву для того, чтобы спасти Антонио. Порция, которую Бассанио, конечно, не узнал, замечает:

Жена была б не тень благодарна,
Услышав, чем вы жертвовать хотите.

Когда мысль Бассанио повторяет Грациано, за его жену вступается Нерисса, а Шейлок высказывается в сторону о браках христиан и тут же вспоминает, что его дочь вышла замуж за христианина, непроизвольно показывая, как он до сих пор переживает это свое горе.

Тут Порция наносит неожиданный удар, судя по всему, вдохновленный отказом Шейлока нанять хирурга. Она указывает, что вексель не дает Шейлоку ни капли крови. Он имеет право вырезать фунт мяса, но, если при этом он прольет кровь, все его состояние по закону должно отойти Венецианской республике. Судью, которого до этого восхвалял только Шейлок, теперь уже восхваляет Грациано. Оказавшийся в проигрышном положении ростовщик соглашается взять утроенную сумму долга. Бассанио уже достает деньги, но Порция заявляет: Шейлок должен получить только неустойку. Восхищенный Грациано называет Порцию новым Даниилом и благодарит Шейлока за то, что ростовщик подсказал ему слово.

Порция продолжает свою атаку на Шейлока. Она вспоминает закон, согласно которому иностранец, каковым из-за своей национальности является Шейлок, прямо или косвенно покусившийся на жизнь гражданина Венеции, должен отдать потерпевшему половину своего имущества, другая же половина уходит в казну республики. Вопрос о жизни преступника должен решать дож. Не дожидаясь просьбы Шейлока, дож сохраняет ему жизнь, подчеркивая, что хочет показать различие их чувств. Антонио, призывая венецианские власти взять с Шейлока только штраф, обещает отдать (но лишь после смерти Шейлока) полученную половину мужу Джессики Лоренцо. Он просит заставить Шейлока принять христианство и немедленно, «по доброй воле», завещать свое имущество Джессике и Лоренцо. Дож с этим соглашается, обещая в противном случае отменить свое прощение. Шейлок не протестует; он лишь признается, что чувствует себя плохо и просит отпустить его, а документ для подписи прислать ему домой. Его отпускают.

Дож приглашает Порцию отобедать у себя, но та отказывается, объясняя, что должна срочно ехать в Падую. Дож предлагает Антонио наградить судью, справедливо произнеся перед уходом: «Мне кажется, вы перед ним в долгу». Порция не принимает предлагаемых ей денег; она просит лишь два подарка на память: у Антонио перчатки, а у Бассанио перстень, который сама же ему подарила. Бассанио отказывается сделать такой подарок; выслушав же упреки Порции, объясняет, почему. Порция замечает, что жена Бассанио, узнав, чем был заслужен этот перстень, не могла бы разгневаться, и уходит вместе с Нериссой. Антонио советует другу подарить судье перстень; тот просит Грациано догнать судью и отдать ему подарок, а если возможно, привести в дом Антонио, куда друзья сейчас отправляются.

Юристы неоднократно отмечали якобы несостоятельность судебных аргументов Порции. Кровь, мол, должна считаться частью тела, так как она неотделима от него. Тела - да, но не мяса, о котором было указано в векселе. То же, что Шейлок косвенно посягнул на жизнь Антонио, отрицать невозможно. По-прежнему переодетые Порция и Нерисса ищут дом Шейлока, чтобы передать ему акт. Там их и обнаруживает Грациано. Порция объясняет, что отобедать вместе с Бассанио и Антонио для нее невозможно, но перстень с благодарностью принимает.

Как верно заметила Валентина Комарова, «если бы целью драматурга было возбудить к поверженному Шейлоку сочувствие, то его уход после суда в подавленном и болезненном состоянии мог бы служить финалом». Однако Шекспир создает пятый акт, где Шейлок вообще отсутствует.

Этот небольшой акт, действие которого происходит в Бельмонте, открывается диалогом Лоренцо и Джессики («В такую ночь»), который может послужить основой для оперного дуэта. Диалог романтизирует Джессику, но все же ее образ заслуживает особого разговора.

Уже описанные ранее поступки Джессики не могут ее украшать. Как говорилось, она - далеко не единственная героиня Шекспира, которая переодевалась в мужские платья (лишь в этой пьесе так поступают Порция и Нерисса). Но у таких героинь, как Джулия («Два веронца»), Розалинда («Как вам это понравится»), Виола («Двенадцатая ночь»), непринужденность и игривые шутки сочетаются с деликатностью, трогательностью, нежностью (о Порции и Нериссе нельзя этого сказать потому, что они в мужских одеждах были заняты серьезными делами). Джессика, наоборот, ведет себя развязно и бесстыдно, одни ее пикантные шутки про собственный «стыд» говорят о многом.

Генрих Гейне в своей книге «Женщины и девушки Шекспира» посвятил Джессике целую главу, где подверг ее образ жесткой критике (в первую очередь, из-за отношения к отцу, но не только). По мнению Гейне, «у нее нет души, есть только ищущий приключений ум».

Над ней потешается Ланцелот Гоббо, который покинул дом Шейлока и стал слугой в Бельмонте. Джессика тут же доносит на него своему мужу. Единственный сюжет последнего акта связан с подаренным перстнем и копирует новеллу Фиорентино. Но у Шекспира тема стала двойной. Начинает ее Нерисса, которая тоже подарила перстень Грациано, а он отдал его писцу судьи (то есть ей самой). Требует показать свой перстень и Порция; она уже прямо обвиняет мужа в том, что он подарил перстень женщине. Бассиано объясняет в ответ, что подарил его судье, и слышит, что, если Порция встретится с судьей, то возьмет того к себе в кровать. Нерисса намерена так же поступить с писцом.

Затем она передает перстень Антонио, который возвращает его Бассанио. Порция «признается», что спала с судьей за этот перстень. Нерисса говорит Грациано, что тоже спала за перстень с писцом. Тут же Порция объясняет, отдавая письмо из Падуи от Белларио, что судью и писца изображали они с Мериссой. Их разговор в конце четвертого акта показывает, что все это была игра, вызванная поступками мужчин, которые нарушили свои клятвы.

Нерисса соответствует служанке из новеллы, хотя и не играет такой важной роли. По аналогии, если та служанка вышла замуж за Ансальдо, Нерисса должна выйти замуж за соответствующего ему Антонио. Однако Антонио говорил во время суда, что он женат, а решение о браке Нериссы и Грациано было принято уже давно. Да и ясно, что брак Антонио со служанкой не казался Шекспиру естественным.

Комический характер последнего акта, эпизоды с участием Ланцелота Гоббо несколько смягчают пьесу. Но все же она заметно отличается от других комедий, созданных в те же годы. Не случайно Валентина Комарова в своей последней книге открыла заметкой про «Венецианского купца» главу «Сатирические и "проблемные" драмы», поместив комедию в один ряд с «Троилом и Крессидой», «мрачной» «Мера за меру».

Сложность «Венецианского купца», ошибочное отношение к пьесе как к антисемитской, которое возникло в XX веке, привело к тому, что в Советском Союзе одна из самых популярных на Западе комедий Шекспира не ставилась; долго она не ставилась и после распада СССР. Лишь в последние годы в Москве был дважды поставлен «Венецианский купец».

Бельмонт. Аллея, ведущая к дому Порции.

Входят Лоренцо и Джессика.

Как ярок лунный свет… В такую ночь,

Когда лобзал деревья нежный ветер,

Не шелестя листвой, - в такую ночь

Троил всходил на стены Трои, верно,

Летя душой в стан греков, где Крессида

Покоилась в ту ночь.

Джессика

В такую ночь

Пугливо по росе ступала Фисба

И, тень от льва увидев раньше льва,

Бежала в ужасе…

В такую ночь

Дидона, с веткой ивы грустно стоя

На берегу морском, манила друга

Вернуться в Карфаген.

Джессика

В такую ночь

Медея, верно, собирала травы

Волшебные, чтоб молодость вернуть

Эзону старому.

В такую ночь,

Покинув дом богатого жида,

С беспутным другом Джессика бежала

Из города в Бельмонт!

Джессика

В такую ночь

Лоренцо юный клялся ей в любви

И клятвами украл ее он душу;

Все клятвы были ложь!

В такую ночь

Хорошенькая Джессика-малютка,

Обидчица-шалунья, клеветала

На милого, и он ее простил.

Джессика

Нашла б ночей я больше, если б мы

Одни здесь были; но шаги я слышу.

Входит Стефано.

Кто так спешит сюда в молчанье ночи?

Ваш друг!

Друг? Что за друг? Как ваше имя, друг?

Я вам приношу известье,

Что на рассвете госпожа моя

В Бельмонте будет; у крестов она

Сейчас коленопреклоненно молит

О счастии в супружестве!

Кто с ней?

Святой монах с ней и служанка только.

Прошу, скажите - наш синьор вернулся?

Нет, и о нем не слышно ничего.

Пойдем, однако, Джессика; с тобою

Торжественную встречу как-нибудь

Мы приготовим для хозяйки дома.

Входит Ланчелот.

Ланчелот

Ола, ола, о-го-го! Ола-ола!

Кто там зовет?

Ланчелот

Ола, ола! Не видали ли вы господина Лоренцо, господина Лоренцо?

Перестань орать, малый, я здесь.

Ланчелот

Ола! Где, где?

Ланчелот

Скажите ему, что от хозяина прибыл гонец; его почтовый рог набит добрыми вестями. Хозяин будет дома еще до утра.

Душа моя, пойдем; там ждать их будем.

А, впрочем, для чего идти нам в замок?

Стефано, друг, прошу вас, сообщите

Домашним, что хозяйка их уж близко,

И музыкантов позовите в сад.

Стефано уходит.

Как сладко дремлет лунный свет на горке!

Дай сядем здесь, - пусть музыки звучанье

Нам слух ласкает; тишине и ночи

Подходит звук гармонии сладчайший.

Сядь, Джессика. Взгляни, как небосвод

Весь выложен кружками золотыми;

И самый малый, если посмотреть,

Поет в своем движенье, точно ангел,

И вторит юнооким херувимам.

Гармония подобная живет

В бессмертных душах; но пока она

Земною, грязной оболочкой праха

Прикрыта грубо, мы ее не слышим.

Входят музыканты.

Сюда! Диану разбудите гимном.

Хозяйки вашей слух плените сладко

И привлеките музыкой ее.

Джессика

От сладкой музыки всегда мне грустно.

Причина та, что слушает душа.

Заметь: степные дикие стада

Иль необъезженных коней табун

Безумно скачут, и ревут, и ржут,

Когда в них кровь горячая играет;

Но стоит им случайно звук трубы

Или иную музыку услышать,

Как тотчас же они насторожатся;

Их дикий взор становится спокойней

Под кроткой властью музыки. Поэты

Нам говорят, что музыкой Орфей

Деревья, скалы, реки чаровал.

Все, что бесчувственно, сурово, бурно, -

Всегда, на миг хоть, музыка смягчает;

Тот, у кого нет музыки в душе,

Кого не тронут сладкие созвучья,

Способен на грабеж, измену, хитрость;

Темны, как ночь, души его движенья

И чувства все угрюмы, как Эреб:

Не верь такому. - Слушай эту песню.

Входят Порция и Нерисса - в отдалении.

Ты видишь? В зале свет, горит огонь.

Как далеко свеча бросает луч!

Так добрые дела блестят в злом мире.

При лунном свете не видна свеча.

Так меркнет слава меньшая пред высшей.

Наместник ведь сияет, как король,

Пока король в отсутствии; а после

Его величье тонет, точно в море

Ручей ничтожный. - Музыка! Ты слышишь?

Синьора, это ваш оркестр домашний.

Все хорошо, когда бывает кстати;

Мне звуки слаще кажутся, чем днем.

Молчанье придает им эту прелесть.

Крик ворона и жаворонка пенье

Равны, коль им внимают равнодушно.

И соловей, - когда б запел он днем,

Когда гогочет каждый гусь, - считался б

Не лучшим музыкантом, чем щегленок.

Как многое от времени зависит

В оценке правильной и в совершенстве! -

Довольно! Спит луна с Эндимионом;

Не хочет просыпаться!

Синьоры Порции - иль я ошибся?

Меня узнал он, как слепой - кукушку,

О синьора,

Добро пожаловать!

Мы за мужей

Молились, и надеюсь, что успешно.

Они вернулись?

Нет еще, синьора;

Но был сейчас от них гонец с известьем,

Что едут оба!

Так ступай, Нерисса,

И слуг предупреди, чтобы молчали

О том, что отлучались мы из дома.

И вы, Лоренцо; Джессика, и вы.

Звуки труб.

Супруг ваш близко: слышу я, трубят.

Не бойтесь, не болтливы мы, синьора.

Какая ночь! Как будто день больной;

Немногим лишь бледнее. Это день

Такой, как день, когда сокрылось солнце.

Входят Бассанио, Антонио, Грациано и свита.

Бассанио

У вас бы день был, как у антиподов,

Являйся вы в часы, когда нет солнца.

Пусть я сияю, - только бы не жгла;

Ведь плохо на жене обжечься мужу, -

Я этого Бассанио не желаю.

А, впрочем, это все как бог захочет!…

Синьор, добро пожаловать в ваш дом.

Бассанио

Благодарю, синьора. Встретьте лаской

И друга моего: вот мой Антонио,

Кому так бесконечно я обязан.

Да, вы ему обязаны во всем:

Ведь он за вас немалым обязался!

Со мною расквитался он вполне.

Синьор, вы гость желанный в нашем доме;

Но это вам докажут не слова, -

Так сокращу словесную любезность.

Грациано

(Нериссе)

Клянусь луной, что ты несправедлива;

Поверь, его я дал писцу судьи.

Да пусть он стал бы евнухом, по мне,

Раз ты так это к сердцу принимаешь.

Ого! Уже и ссора? В чем же дело?

Грациано

В колечке золотом, в пустой безделке,

Что подарила мне она; с девизом -

Точь-в-точь стишок на черенке ножа:

"Люби меня, со мной не расставайся".

Что говоришь ты про девиз и цену?

Ты поклялся, когда ты перстень брал,

Что будет он с тобой до самой смерти

И что с тобой его положат в гроб.

Берег бы ты его из уваженья

Хоть не ко мне, так к этим громким клятвам!

Писцу судьи? Нет, нет! Бог мне судья:

Писец твой век останется безусым!

Грациано

Усатым будет, если доживет.

Да, если женщина мужчиной станет!

Грациано

Клянусь рукой, я дал его юнцу,

Мальчишке, малышу, который ростом

Не выше был тебя: писцу судьи.

Он выклянчил его за труд в награду;

Ну, духу не хватило отказать.

Вас можно упрекнуть, - скажу вам прямо, -

Что с первым даром молодой жены

Расстались так легко. Надет он с клятвой

И этим с вашей верностью был скован.

Я тоже перстень мужу подарила;

Он клятву дал не расставаться с ним.

Вот он, и я готова клятву дать:

Он с пальца никогда его не снимет

За все богатства мира. Нет, Грациано,

Жену вы слишком больно огорчили.

Будь так со мной, с ума бы я сошла.

Бассанио

(в сторону)

Мне лучше б руку левую отсечь

И клятву дать, что с ней утратил перстень.

Грациано

Синьор Бассанио тоже отдал перстень

Судье, который попросил его

И заслужил, поистине! А мальчик,

Его писец, за труд просил мое.

Тот и другой не пожелали взять

Иное что-нибудь: просили только

Два этих перстня.

Что ж это за перстень

Вы отдали ему? Не мой, надеюсь?

Бассанио

Когда б к вине я мог прибавить ложь,

Я б отрицал; но видите - на пальце

Нет перстня вашего: я с ним расстался.

Так с верностью рассталось ваше сердце!

Свидетель бог: не стану вам женой,

Пока я перстня не увижу!

И я, пока я перстня не увижу!

Бассанио

Знай ты, мой друг, кому я отдал перстень,

Знай ты, из-за кого я отдал перстень.

Пойми лишь ты, за что я отдал перстень,

И как я неохотно отдал перстень,

Когда принять хотели только перстень, -

Смягчила б ты свое негодованье.

Знай вы, как драгоценен этот перстень,

Знай цену той, что отдала вам перстень,

Знай честь, что вам хранить велела перстень,

Вы б никогда не отдали тот перстень;

И кто ж бы был настолько неразумен, -

Когда бы вы отстаивали перстень

С горячностью, - кто был бы так нескромен,

Чтоб требовать то, что другим святыня?

Нерисса подсказала, что мне думать:

Хоть умереть - у женщины мой перстень.

Бассанио

Нет, не у женщины. Клянусь вам честью,

Клянусь душой, у доктора мой перстень, -

Достойный доктор денег не хотел,

Просил он перстень; отказал сперва я

И дал ему уйти в большой досаде -

Ему, что другу моему спас жизнь!

Что мне сказать, прекрасная супруга?

Я принужден был вслед за ним послать;

Меня терзали стыд и долг приличья:

Мне честь пятнать себя не позволяла

Неблагодарностью. Простите ж мне;

Священными светилами ночными

Клянусь: будь вы со мной, меня б вы сами

Просили доктору отдать тот перстень.

Не допускайте доктора вы к дому,

Раз у него любимый перстень мой,

Что из любви ко мне клялись хранить вы,

Я щедростью хочу сравняться с вами:

Ни в чем не будет доктору отказа,

В моей любви и в брачном вашем ложе.

Я с ним сойдусь, уверена я в этом.

Не отлучайтесь на ночь, стерегите

Меня, как Аргус; чуть одна останусь, -

Клянусь я честью, (честь еще моя),

Что доктора возьму к себе в кровать.

А я - писца; так сами посудите -

Как без надзора оставлять меня?

Грациано

Ну ладно, пусть он мне не попадется, -

Не то пропасть перу его придется.

К несчастью, я причина этой распри.

Не огорчайтесь; все ж вы нам желанны.

Бассанио

Прости мне, Порция, мой грех невольный,

В присутствии друзей клянусь тебе

Твоими же прекрасными глазами,

Где вижу сам себя…

Заметьте это!

В моих глазах себя вдвойне он видит -

По разу в каждом… Двойственной душой

Клянись: доверья это стоит!

Бассанио

Прости мой грех, и я клянусь душой,

Что больше ввек я клятвы не нарушу.

Я тело заложил свое для счастья

Его; когда б не получивший перстень,

Оно погибло б; а теперь я душу

Отдам в залог того, что ваш супруг

Уж не нарушит верности обетов.

Вы за него порукой. Так отдайте

Ему; пусть лучше бережет, чем первый.

(Отдает Антонио перстень.)

(передавая перстень Бассанио)

Возьми, Бассанио; клянись хранить.

Бассанио

Мой бог! Тот самый, что судье я отдал!

Он отдал мне его; прости, Бассанио.

За это я спала с ним этой ночью.

И ты прости, мой милый Грациано:

Писец судьи, мальчишка недорослый,

Вчера со мной за этот перстень спал.

Грациано

Да разве же дороги чинят летом,

Когда они в порядке? Что за черт!

Не заслужив рога, уж мы их носим.

Оставьте грубость. Вы удивлены?

Вот вам письмо, прочтите на досуге.

Из Падуи оно к вам, от Белларио:

Вы из него узнаете, что доктор

Был Порция, писец же был Нерисса.

Лоренцо подтвердит, что мы за вами

Уехали и только что вернулись.

Я в доме не была еще. Антонио,

Я припасла для вас такие вести,

Каких не ждете вы. Письмо прочтите;

Стоит в нем, что три ваши корабля

С богатым грузом возвратились в гавань.

Не стану говорить, как странный случай

Мне в руки дал письмо.

Я онемел!

Бассанио

Ты доктором была - и не узнал я?

Грациано

Так ты писец, что мне рога наставил?

Да; но писец тебе их не наставит,

Пока мужчиною не станет он.

Бассанио

Прелестный доктор, ложе мы разделим;

А без меня ты спи с моей женой.

Синьора милая, вы жизнь мне дали

И средства к ней; за верное здесь пишут:

Суда мои пришли.

Ну, что, Лоренцо?

Писец мой кое-чем и вас утешит.

Да, и за это платы не возьму.

Вот я вам с вашей Джессикой вручаю

Формальный акт, которым жид богатый

Вам отказал богатства все свои.

Красавицы, небесной манной вы

Осыпали голодных.

Скоро утро;

А, верно, вы подробно знать хотите,

Как все случилось. Так пойдемте в дом;

Там можете подвергнуть нас допросу,

И мы ответим честно вам на все.

Грациано

Ну, так вопрос мой первый, на который

Нерисса даст ответ мне под присягой:

Желает ли она до завтра ждать,

Или пойти на два часа в кровать?

Я ж предпочел бы утру мрак ночной,

Чтоб дольше мой писец лежал со мной.

Всю жизнь бояться буду одного:

Не потерять бы перстня твоего!

Все о тюнинге авто

Бледный огонь шекспир и венецианский купец. Бледный огонь шекспир и венецианский купец Венеция. зал суда

Книги